Алый парус для енотов. Фирдауса Хазипова

опять эти дебоширят.

      – Откуда мама знала, что скоро уйдет?

      – Ей в январе сон приснился: она стоит на улице, поодаль от неё собрались умершие братья и еще кто-то, и говорят, указывая на маму: «Когда будем забирать?»…

      Через десять лет Альбина скажет старшей сестре: «Я скоро умру. Никому я здесь не нужна».

      Она говорила об этом с той же потусторонней обречённостью, без эмоций, как и мама. И вновь чей-то страшный выбор из другого мира, ткнувший пальцем в сорокадевятилетнюю женщину, выглядевшую девчонкой, унёс её в неведомое. Мать и дочь встретились там, где нет теней, горестей, суеты. Где светлое сияние пушит волосы золотым нимбом, а лучи солнца теряются в белых складках одежд и листве невиданных растений…

      Но сегодня ночью они обе пришли к Фирузе. И от этого отмахнуться не получается. Сон встревожил мысли и чувства.

      В палату зашла молоденькая санитарка. Она деловито заправила постель в углу, протёрла тумбочку. «Неспроста такие приготовления, – подумала Фируза. – Наверняка тяжёлую больную поселят».

      Опять неприятно кольнуло воспоминание о сне. Он помнился коротким, но весь был насыщен символами и предсказаниями.

      …В углу комнаты на корточках сидят мама и сестрёнка. Фируза стоит перед ними, а позади неё – кто-то невидимый. Полутёмная комната, полупустая. В дальнем углу белеет шапка сугроба. Альбина перелистывает паспорт, в который вклеены полупрозрачные матовые листы типа кальки. Она медленно всматривается в контуры лиц, как бы начертанные синим.

      – Мы ждём под четвертым этажом, – поясняет мама, тоже глядя на графические изображения людей, а сестрёнка продолжает листать страницы.

      – Тебя с таким паспортом никуда не выпустят, – говорит Фируза. Кто-то, стоящий позади нее, подтверждает эти слова…

      Целый день царапало это «под четвертым этажом». Пугало и ужасало…

      Палата продолжала жить на автомате. Стояли в очереди за обедом, подавали в окошечко две тарелки – для супа и для второго с салатом. Потом шли в палату за стаканом, подавали его в окошко за компотом. Потом пытались затолкать обед в себя, но он был в этот раз настолько отвратителен, что есть невозможно. В итоге кто-то попил чаю с сухариками, кто-то подкрепился домашней пищей.

      Половина палаты задремала, девчонки впились глазами в гаджеты.

      За окном быстро сгущалась августовская темень. Внизу около частных домов звучали громкие голоса, фырчали машины. В палате несколько пауков в тон этой ночи безмолвно торчали на потолке и стенах, похожие на басовые ноты, отставшие от партитуры. В косых лучах заходящего солнца золотом мерцала неподвижная паутина в пол-окна. Убранная кровать, так и не дождавшись своего жильца, белела в углу палаты. Молчание в палате усиливало непонятную тревогу.

      – Девочки, вам боевое задание, – бодро сказала Фируза, отгоняя навязчивые мысли. – Истребить пауков в палате.

      Девочки подняли глаза от гаджетов, посмотрели на потолок и стены.

      – Их