Ночь, сон, смерть и звезды. Джойс Кэрол Оутс

(впереди показалась на редкость уродливая конная статуя), где машины мчались в облаке выхлопных газов.

      Небо обложное. Воздух оттенка старых выцветших документов.

      В те далекие времена она была постоянно озабочена. Молодая мать, понимающая, что нет ничего страшнее, чем потерять ребенка.

      Ее (голые) ноги в чем-то запутались. Подушка влажная. Волосы немытые, липкие. Ночная сторона ее жизни не дает ей покоя.

      Так куда же пропали дети? Ускользнули, пока она удерживала их ручки в своих, пока, словно наседка, пыталась собрать их под крыло и укрыть в объятиях.

      Постоянная опасность, что кого-то из них забудешь.

      А еще ужас, что кто-то из них не родится.

      Только за старшего, Тома, можно не переживать. Он единственный уже обрел имя.

      Младших детей она часто путает. Их восковые личики такие пластичные, без печати индивидуальности.

      Где их папа, она не знает.

      От детей надо это держать в тайне. Лучше им не знать, что их отец пропал. А мама понятия не имеет, где он и где их отель в (неназванной) стране, она потеряла сумочку с паспортами, документами, турчеками и бумажником.

      Вся надежда на то, что ее (пропавшие) (временно) дети окажутся в отеле, когда она туда вернется. Что они там вместе с папой. Где ж им еще быть, других вариантов у нее просто нет.

      Супруг скомкает ее ночную сорочку и втянет носом тонкий запах стирального порошка, затем вдохнет аромат вымытых волос, и на глаза навернутся слезы счастья. Она это запомнит. Вот ведь, вытянула счастливую монетку.

      Зазвонили колокола! Церковные колокола…

      Собор на кафедральной площади освещен солнцем, хотя небо по-прежнему напоминает выцветшие газеты.

      Колокола, колокольчики, переговариваются на ветру.

      Она всячески пытается себя убедить: Ничего страшного не произошло.

      Еще минуту назад они стояли на заполненной городской площади, и вот уже все собрались за тесным столом. Все – это только дети, а папы как не было, так и нет. Дети устроили перепалку. Они кажутся ей одного возраста, все, кроме Тома, перворожденного, чье лицо она отчетливо различает. Он издевается над своим братиком-малышом, это нехорошо, а старшие сестры дергают младшую за волосы, такие красивые, вьющиеся, каштановые.

      Но где же отец? Кто восстановит порядок за столом?

      Случилось что-то страшное. Стол уже перевернут, и дети прячутся под ним от матери. Они взывают к ней разъяренными, требовательными голосами: Что ты сделала с папой? ГДЕ НАШ ПАПА?

      Она вдруг понимает, что дети ростом с кукол. Двое самых младших сделаны из тонкой оберточной бумаги, в которую заворачивают коробочки с подарками. От их криков, кажется, у нее сейчас лопнут барабанные перепонки.

      Сердце готово выпрыгнуть из груди. Дети в ярости, они ей этого не простят. Их папа пропал и уже никогда не вернется домой.

      Сильная

      Дорогая, ты это сделаешь. Кто, если не ты?

      Дети подавлены, растеряны. Потеряли отца! Позаботься о них.

      Они подходили к ней по одному, якобы желая ее утешить, а на самом деле за утешением.

      Она