Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5. Вадим Валерьевич Булаев

умирающих от страшных болезней через выпивание заразной крови и делиться с ними целебной слюной вампира, в буквальном смысле вытягивающей списанную всеми докторами малышню с того света.

      Его первое дознание в Департаменте – о пропадающих из палат детях.

      Лена… 

      Достойный человек. Воровать умирающих детдомовцев из хосписа, спасать их, давая новую, любящую семью – на это не каждый осмелится. Они с Антоном тогда не смогли ничего сделать. Рука не поднялась. Оставили всё как есть…

      – Что с ней?

      – Вчера, под вечер, двоих людей порвала. Насмерть, – от хорошего настроения Фрола Карповича не осталось и следа. – Кто-то из соседей напакостил, пожаловался этим… как их… слово этакое, заковыристое, латинского языка. Ювен… юви…

      – Ювенальщики?

      – Они самые. Опекуны. За детвору пред законом отвечающие. Приехали, значит, документ на мелюзгу потребовали. Упырица им ничего не показала.

      … Ясное дело, не показала. Откуда он у Ленки? При похищении ей и в голову не приходило озадачиться официальной частью человеческого бытия. Спешила отобрать дитя у смерти…

      – И?

      – Что и? – взорвался шеф. – Что и?! Дура эта, как услыхала про то, что её выводок отобрать могут, обезумела. От большого ума перекинулась в свою нечистую ипостась, и убила! Растерзала! А к ней по службе тоже ведь бабы приехали, у каждой семья имеется…

      … Жутко захотелось закурить. Ну да, всё верно… При их первой встрече произошло нечто подобное. Ленка защищала детишек с ожесточением настоящей матери, не разбирая, кто прав и кто виноват, отключая рассудок наглухо и отдаваясь инстинктам. Про неё брат тогда хорошо сказал: «Дура истеричная… Сколько раз говорили на эту тему, нет! Сначала делает, потом плачет, потом виновных ищет и лишь в самом конце думает».

      Несколько раз глубоко вздохнув, Фрол Карпович успокоился. Ему тоже не слишком нравилось предстоящее разбирательство. Наверняка ведь убиенные тётки на простоватую полукровку нахрапом попёрли, запугивали по своему обычаю, довели до ручки… Но это не повод убивать!

      Натворила ты, Лена дел…

      Ехать, а особенно выполнять служебные обязанности, дико перехотелось. И так понятно, что будет дальше. Приёмышей рассуют по детдомам, кто-то из них выживет, кто-то вернётся в хоспис, медленно угасая. И все со слезами будут вспоминать дом, их детскую базу-штаб, новую маму, дарившую то самое, настоящее тепло доверчивым детским душам…

      Есть в этом что-то от пассивного соучастия в убийстве.

      Оба, и водитель, и пассажир испытывали некоторую гадливость от самих себя.

      – У неё брат был, – глухо выдавил Иванов. – Сашка. Весёлый такой.

      – В узилище сидит, – шеф закашлялся в кулак, с досадой пожевал нижнюю губу. – Он хоть и отсутствовал, в лавку за сахаром ходил, но… законы тебе ведомы. Соучастие в кражах не укроешь.

      – Подельник, значит?

      – Верно. А упырица в бега подалась. Нам её изловить надобно, пока новых бед не принесла. Думается мне, попробует дурёха детишек по новой похитить.