Алена Винокурова. Анна Сергеевна Кубанцева

стройке, я решительно не могла.

      – Ну, собственно, мой отдел занимается договорной работой, я скорее офисный планктон, но заканчивала я промышленное и гражданское строительство.

      – Вот это да. Честно, удивлена, – покачала я головой.

      – Я тоже очень удивилась, когда узнала, что Вы…что ты полицейский. Я думала, такие девушки в принципе не работают, а их содержат папы, а потом мужья.

      Я подняла бровь, когда парни заржали, услышав упоминание о папе. Ирина непонимающе обернулась.

      – Мой отец тоже хотел бы так думать, – объяснила я ей.

      – Так, а по поводу такой подгон с утра? – жуя, спросил Пашка, – Ирина, пальчики оближешь, очень вкусно!

      – Спасибо! Алена не сказала? Алена просто ангел – хранитель нашей семьи. Она мне так помогла с Никитой. То есть с братом. Сначала она добилась, чтобы его выпустили, как и обещали, после…После произошедшего с Иваном. А вчера Никиту хотели отчислить, и я позвонила в истерике Алене, и я не знаю, как ей это удалось, но к Никите на пару пришел сам ректор и публично извинялся за недоразумение с отчислением и говорил, что такие ребята гордость института…

      Парни посмотрели на меня, я состроила физиономию, дав понять, что объясню потом.

      Дима, как холостой, заигрывал с Ириной, она смущалась и вскоре отбыла.

      Когда за ней закрылась дверь, в кабинете повисла тишина. Паша громко вздохнул и спросил:

      – Винокурова, я даже не буду спрашивать, как ты это все проделала, потому что и так понимаю, у меня другой вопрос: зачем ты с ней возишься?

      Я пожала плечами.

      – Я не знаю, мне ее жалко. Несправедливо с ней…

      Паша вторично вздохнул и сказал:

      – Алена, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся. На нашей работе с жалостью вот такой делать нечего. Ты не перебивай, послушай, – сказал он, видя, что я рот открыла, – вот ты понимаешь, что с тобой будет, если ты всех жалеть начнешь? Какой из тебя оперативник с трезвым умом и объективным подходом, если ты их, как котят, жалеешь? Знаешь, как иногда обвиняемых жалко бывает? Хоть волком вой. Ты реши кто ты: оперативник или Мать Тереза от полиции. Поэтому послушай доброго совета – или отращивай броню в два пальца, или иди в пресс-службу, глазками хлопать.

      Теперь я вздохнула. Я прекрасно понимала, что он прав и оказываю сама себе медвежью услугу.

      – Но пирожки у нее зачетные! – добавил Дима.

      Мы занимались своими делами, у Паши зазвонил рабочий телефон, он поздоровался и дальше общался междометиями, только один раз воскликнув: «Да иди ты!».

      Я оторвалась от компьютера и выжидательно на него посмотрела. Он подмигнул, весело блестя глазами.

      – Ребята, – позвал он, когда закончил, – какие дела творятся в Датском королевстве!

      – Ну не томи уже, – улыбнулась я.

      – Ребятам звонил Горбенко, завтра оглашение завещания Кожемятова, но это полдела.

      – А основное?

      – Счета Кожемятова пусты. Все. До копеечки.

      Я присвистнула.

      – Там же должны быть если не миллиарды, то миллионы?

      – Конечно.