Швед. Татьяна Михаль

за свою жизнь повидал достаточно много женских истерик, виртуозных, просто мастерских актёрских представлений и легко определяю, когда женщина лжёт, претворяется и её слёзы – фальшь, а когда действительно расстроена, напугана и несчастна.

      Девчонка не претворялась.

      Её тоненькое худое тельце дрожало от испуга.

      В её глазах я увидел обречённость и покорность судьбе.

      Дрожащими пальчиками с обломанными ногтями она смахнула слёзы, но они не прекращались.

      И в этот миг я словно перенёсся на много лет назад – в тот день, что стал для меня судьбоносным.

      В драке я был сильно ранен и брошен подыхать в переулке своей же бандой. Нож в живот – не та рана, с которой долго живут.

      Меня спас один человек. И он круто изменил мою жизнь.

      Мне было четырнадцать. Беспризорник. Сбежал из приюта, в котором я знал лишь боль и унижение. Нашёл «дом» среди уличных пацанов-бандитов и кто знает, как быстро окончился мой жизненный путь, если бы не Макар, ставший для меня другом, отцом, наставником и научивший всему, что я сейчас умею и знаю.

      Благодаря ему я жив. Благодаря ему я окончил престижный университет и научился делать деньги. Благодаря ему я богат, успешен, имею весомое положение в обществе. И мне очень не хватает его. Два года как Макар отправился к праотцам. Увы, с раковой опухолью не смог справиться даже он – всегда сильный, умный и расчётливый.

      Я считал и называл его отцом.

      Он считал и называл меня сыном.

      Моргнул, прогоняя нахлынувшие воспоминания. В этой дрожащей, плачущей и сдавшейся девчонке я увидел себя – пацана, который когда-то тоже попал в безнадёжную ситуацию и уже сдался.

      – Не дёргайся, поняла? – проговорил охрипшим от навалившихся воспоминаний голосом.

      Она закивала, глядя на меня затравленно и с неверием.

      Да, я тоже, такому как я, не поверил бы.

      Разжал пальцы, сделал шаг назад и спросил:

      – Кто тебя подослал?

      Девчонка расширила и без того свои большие глаза и замотала головой.

      – Я не… Меня никто… не подсылал… – прошептала она. – Я просто… Я хотела найти… деньги…

      Рукавом куртки утёрла нос, шмыгнула им и, опустив взгляд, бессвязно, сквозь всхлипы заговорила:

      – Я давно не ела… И хотела… В горячий… душ… Новое… бельё… И чтобы не голодать… больше… никогда…

      И снова я вижу и отчётливо понимаю – не лжёт. Правду говорит.

      Она вскинула голову, но тут же зажмурила глаза, явно не желая смотреть на меня от чувства стыда.

      – Садись в машину, – бросил сухо, хотя внутри зашевелилось позабытое странное чувство. Сочувствие? Жалость? Или быть может, просто кто-то сверху решил напомнить, что долги рано или поздно нужно возвращать?

      Макар спас меня. Пришло время и мне спасти кого-то.

      Почему-то эта мысль взбесила.

      Проблем выше крыши, теперь ещё девчонка на хвосте. Но не бросать же её? Вижу, что загнана в угол и вряд ли у неё всё закончится