Нет покоя голове в венце. Александр Кондратьев

принял весть о тайном посольстве к сопернику с завидной выдержкой. Может быть, уже узнал от каких-нибудь своих дознатчиков? Да и кто-то из полынян мог такие вести с удовольствием продать: такое не раз случалось и непременно случится еще.

      Царский шурин улыбнулся, сквозь бороду поскреб подбородок и подмигнул послу.

      – Спасибо, брат, – сказал Борис. – Ценю твою откровенность. Век не забуду. Будет плохо в Полыни, приезжай к нам, подыщем тебе место.

      «Вот оно как, – подумал Ягайла, кивая с благодарностью. – Пожалуй, даже с долгоиграющей пользой для себя выдал Казимирову тайну».

      – По поводу замятни в Нордланде, – сказал он вслух, – я кажется, могу угадать позицию Гардарики по сказанному выше. Вы не будете ввязываться.

      – Угу, – сказал Борис. – Пусть разбираются сами.

      – Торговые пошлины…

      – …сохранятся, как при Василии.

      – Полыняне…

      – …смогут исповедовать свою веру. Никто им препятствий чинить не будет.

      – У меня больше нет вопросов, – развел руками Ягайла.

      Борис только усмехнулся, сложив на груди руки.

      Тут, как будто по сигналу, раздался уже знакомый Ягайле условный стук. В комнату скользнул Владимир и замер у дверей, выразительно, даже с каким-то сочувствием глядя на Бориса.

      Борис обернулся к нему, тяжело вздохнул.

      – Пора?

      – Да, его величие плачут, зовут вас. Медведя уже покололи.

      – Вот черт, – Борис стукнул кулаком по столу, – не до того сейчас. Не тот настрой. Есть и поважнее дела, чем с медведями силой мериться. Ладно, ничего не поделаешь. Если он разревется, еще приступ какой с ним сделается.

      Ягайла поперхнулся.

      Большой человек усмехнулся в бороду и сказал:

      – Бери свою шубку да пойдем. Как я говорю и как мыслю, ты увидел. Теперь посмотришь, как я хватаюсь за жизнь.

      «Неужели он это серьезно? – подумал Ягайла. – Человек это или дьявол?»

* * *

      Вечером, ближе к закату, на рыночную площадь за Красной стеной явился долговязый покупатель с ярко-рыжими волосами. В закатных лучах его шевелюра горела огнем. Пока он шел по рядам, сунув руки в широкие карманы, продавцы кивали ему, и он отвечал тем же. Около торговца мехом он остановился, перекинулся парой слов, а потом случилось неслыханное: покупатель отдал деньги, а товар не взял.

      – Он, – подняв глаза вверх, сказал рыжий, – велел передать: шуба та по виду не шестьдесят кун стоит, а вдвое больше. Вот мы тебе из худого полынского кармана за нее вдвое и доплатим. Ты шубу продал, а мы на нее мир купили. Всегда бы так.

* * *

      Посол Ягайла, вернувшись из Гардарики, написал: «При слабоумном сем царе состоит умный человек Борис. Он имел неосторожность или, наоборот, нарочно сказал про дружбу Гардарики с королевой Альбиной. Воевать Альбина вряд ли соберется, но торговлю может попортить. Возможное присоединение Старгорода и Смолянской земли видится отсюда в нерадужном свете и сулит множество