Тень лосуна. Владислав Воджик

что северные земли давно уже живут, не зная толком, кто находится у власти, и появляется все больше людей, которые считают, что пора отделяться от умирающего королевства, чтоб не пропасть вместе с ним. А новая «аристократия» лишь подливает масла в огонь, считая, что теперь они равны чуть ли не богиням-покровительницам, – уже без своей обычной учтивой улыбки произнесла дочь банкира, глядя принцу прямо в глаза.

      Генгрэд, как всегда, пришел в легкое замешательство от прямого и пристального взгляда своей возлюбленной, но все же нашел в себе силы ответить:

      – Совсем недавно я слышал нечто подобное от моего друга.

      – От Вэйланда, надо полагать? – быстро спросила Эзельфледа.

      – Вы знакомы? – удивился Генгрэд, почувствовав, как что-то кольнуло его в области сердца. Какое-то неясное предчувствие то ли беды, то ли… Он не успел додумать, потому что Эзельфледа с жаром продолжала:

      – Знакомы? Пожалуй, да. Когда ваш отец лишил его титула и изгнал из замка, вся столичная знать на него ополчилась. Ему позволили жить при мяснике, в какой-то кладовой, куда кое-как впихнули подобие кровати. Первое время он жил там совсем один, всеми покинутый, всего лишенный и никому не нужный. Его тайком подкармливала жена мясника, чья лавка располагалась неподалеку, а он за это помогал ей в черной работе. Понемногу он приходил в себя и стал выбираться в город, ища, где бы заработать на миску похлебки и кусок хлеба. Я часто видела, как его прогоняли подальше от домов знати и очень жалела беднягу.

      Однажды, втайне от всех, я собрала немного еды, подождала, пока он снова не объявится, и вынесла ему. Я очень хорошо помню, как жадно смотрел он на вяленое мясо, свежий хлеб и яблоки, лежащие в корзинке. Я была уверена, что он схватит еду и убежит, чтобы немедленно все это съесть… Но, неожиданно для меня, он твердо сказал, что не возьмет еду, даруемую ему из милости. «Скажите, госпожа, – спросил он меня, – что я могу сделать, чтобы заработать ваше подношение?» Он назвал меня «госпожой», но смотрел прямым и твердым взглядом, и было в его глазах что-то такое, чего я до сих пор не могу забыть: затаенная боль, опустошенность и… сила. Да, недюжинная сила! Даже вот такой: исхудавший от голода, в убогих и грязных лохмотьях, в которые очень быстро превратилась его одежда, он горделиво не принимал подачек. Я поняла, что оскорбила его своей жалостью. Нет, он вовсе не желал забывать, кем он был по праву рождения, и одним взглядом дал это понять, ничуть, при этом, не унизив меня.

      И я попросила нашего конюха, давать хоть изредка мальчику какую-нибудь работу и, благодаря этому, часто его видела. А потом, как вы знаете, ему была дарована «монаршая милость»: его назначили вечным пажом вашего высочества, и вы стали добрыми друзьями. Вот и вся история нашего знакомства, – заключила Эзельфледа.

      – Вы так хорошо чувствуете и понимаете его, милая Эзель? – испытующе взглянув на Эзельфледу, спросил принц.

      – Понять его непросто, но мне бы очень этого хотелось! – мечтательно проговорила девушка. – Кстати, я слышала, что его изгнали из королевства за убийство в трактире. И вы тоже были