Хранимая благодать. Джулия Гарвуд

перевела взгляд на брата:

      – А ты, Николас?

      – Да, – буркнул тот.

      Она опять повернулась к Макбейну:

      – Зачем вы задеваете Николаса? Он мне больше, чем брат. Мои родители взяли его в возрасте восьми лет, а я называла его братом с того самого момента, как научилась говорить. Вы должны принести ему извинения, милорд.

      Макбейн не обратил на ее слова никакого внимания и, отбросив ее руку подальше от своего лица, повернулся к Николасу:

      – А теперь попрощайтесь с ней! Вы никогда больше ее не увидите.

      – Нет! – выкрикнула Джоанна, вырвалась из рук мужа и кинулась в объятия брата. – Ты сказал мне неправду: никакой он не добрый. Он черствый и жестокий. Даже представить не могу, что больше никогда не увижу тебя. Я не вынесу этого. Я люблю тебя. Ты оберегал меня, как никто. Ты веришь в меня. Николас, пожалуйста, забери меня домой. Я не хочу здесь оставаться.

      – Вздор, Джоанна. Все будет хорошо. У Макбейна есть веская причина отправить нас поскорее обратно. Учись доверять мужу.

      Николас говорил с сестрой, но не отрывал взгляда от Макбейна.

      – Но почему он против твоих визитов сюда?

      Николас покачал головой, и она поняла, что он не скажет.

      – Что передать от тебя матушке? Я увижу ее в следующем месяце.

      – Я поеду вместе с тобой!

      Улыбка брата была исполнена нежности, но голос оставался тверд:

      – Но ты замужем, Джоанна. Здесь твой дом. Твой долг – оставаться с мужем.

      Поскольку она никак не могла оторваться от брата, тот поцеловал ее в лоб, осторожно разжал руки и слегка подтолкнул ее к мужу.

      – Не обижайте ее, Макбейн, или, клянусь всеми святыми, я вернусь и убью вас.

      – Мы с вами пришли к пониманию. Я привык держать слово, барон, – отозвался Макбейн.

      – Так же как и я, милорд.

      Мужчины кивнули друг другу. Джоанна смотрела на брата, и по лицу ее текли слезы. Его конь был уже оседлан и готов отправиться в путь. Николас вскочил на него и, ни разу не обернувшись, галопом поскакал вниз.

      Когда он исчез из виду, Джоанна огляделась. Она стояла одна на пронизывающем ветру, такая же опустошенная и одинокая, как и местность вокруг, и пока солнце не исчезло за горизонтом, не тронулась с места.

      Потом, замерзшая, потирая ледяные руки, она медленно направилась обратно во двор, по дороге не встретив ни одного шотландца, или так ей казалось. Потом она вдруг увидела мужа: тот стоял, прислонившись к дверям башни, и наблюдал за ней.

      Джоанна отерла слезы, распрямила плечи и поспешила вперед. Торопливо взбираясь по ступенькам, она мечтала лишь об одном, хотя, возможно, это выглядело по-детски: без обиняков, прямо высказать ему, как он ей противен.

      Только сделать это ей не удалось. Как только она приблизилась, Макбейн обхватил ее могучими руками и крепко прижал к себе, стараясь утешить, и это ее смутило. Он был единственной причиной ее огорчения и вот теперь старался утешить. Этот длинный трудный день слишком ее измотал, и, конечно, только поэтому