Судьба человека. Донские рассказы. Михаил Шолохов

лег под дерюгу и голову подушкой накрыл…

      Проснулся Алешка перед зарею. По проулку зацокали лошадиные копыта и смолкли у ворот. Звякнуло кольцо у калитки. Шаги и стук в окно.

      – Хозяин!.. – тихо так, вполголоса. Прислушался Алешка: рыпнула дверь, на крыльцо вышел Иван Алексеев. Долго и глухо гутарили промеж себя.

      – Лошадей бы трошки подкормить… – доплыло до сарая.

      Алешка приподнял голову, увидал, как двое в шинелях ввели во двор оседланных лошадей и привязали к крыльцу. Хозяин с одним из них направился к гумну. Проходя мимо сарая, заглянул под навес, спросил потихоньку:

      – Ты спишь, Алешка?

      Притаился Алексей, носом пустил сдержанный храп, а сам прислушался, приподнимая голову.

      – Парнишка живет у меня… Ненадежный…

      Минут через пять скрипнула гуменная калитка, хозяин пронес беремя сена; следом шел чужой, звякая шашкой и путаясь в полах шинели. Голос услыхал Алешка сипло-придушенный:

      – Пулеметы есть у них?

      – Откедова!.. Два взвода красных стоит во дворе конторы… И все… Ну, там политком еще, весовщики…

      – Завтра в полночь приедем на гости… в Казенном лесу все… Перережем, ежели врасплох…

      Около крыльца заржала лошадь, второй в шинели крикнул злобно:

      – Тю, проклятая!..

      Звук удара и топот танцующих копыт.

      Перед рассветом, в редеющей темноте, со двора Ивана Алексеева выехали двое конных и крупной рысью поскакали по дороге к Казенному лесу.

* * *

      Утром за завтраком почти не ел Алешка, сидел, не подымая глаз. Покосился хозяин подозрительно.

      – Ты что не лопаешь?

      – Голова болит.

      Насилу дождался, пока кончится завтрак. Крадучись, прошел на гумно, перемахнул через плетень и – рысью в контору. Ветром ворвался в комнату политкома Синицына, хлопнул дверью и стал у порога, придерживая руками барабанящее сердце.

      – Откуда ты сорвался, Алешка?

      Путаясь, рассказал Алешка про ночных гостей, про обрывки слышанного разговора. Очкастый выслушал, не проронив ни одного слова, потом встал, кинул Алешке ласково:

      – Посиди тут… – и вышел.

      С полчаса просидел Алешка в комнате очкастого. На окне сердито гудела оса, по полу шевелились пряди солнечного света. Услышав во дворе голоса, глянул в окно Алешка. У крыльца стояли: очкастый с двумя красноармейцами, а в середине хозяин Иван Алексеев. Борода у него тряслась и прыгали губы:

      – По злобе наговорено вам…

      – А вот увидим!..

      Таким еще не видел Алешка очкастого: слились на переносице брови, из-под очков жестоко блестели глаза. Отомкнул дверь в кирпичном сарае, стал сбоку и к Ивану Алексееву строго так:

      – Заходи!..

      Пригибаясь, шагнул в сарай Алешкин хозяин. Хлопнула дверь за ним.

* * *

      – Ну вот гляди: так и так, потом раз, два, и гильза выбрасывается. Вот сюда вставляется обойма…

      Лязгает винтовочный затвор под рукою очкастого, смотрит он на Алешку поверх очков и улыбается.

      Вечером