Девочка (не) Джеймса Бонда. Евгения Халь

нервно сглотнул и потянулся за минералкой. Рухама насмешливо прошептала:

      – Упс!

      Ее коллега, сидящий рядом, уткнулся в телефон, деликатно опустив глаза. Остальные присутствующие старательно изучали офисную мебель. И только Стальной внимательно смотрел на советника президента.

      – Нужно будет – снимем, – сухо ответил советник.

      Он неторопливо встал, дошел до двери, взялся за ручку, но на пороге обернулся и добавил:

      – Ваша главная беда, Никита Ильич, в том что вы плохо знаете историю. Еще товарищ Сталин говорил, что незаменимых нет, – он вышел, громко хлопнув дверью.

      4 глава. Танк и нецелованная дурочка

      Участники совещания потянулись к выходу. Рухама задержалась, собирая фотографии и документы на столе. Стальной не сдвинулся с места, внимательно глядя на нее и ожидая, пока все разойдутся. Коллеги осторожно обходили их, бросая любопытные взгляды. Когда кабинет опустел, Стальной одним прыжком вскочил на ноги и молниеносно оказался возле Рухамы.

      – Ах! – громко вскрикнула она, старательно изображая испуг.

      – Не ломай комедию, милая, – попросил Стальной, нависая над ней.

      – Согласна. Давай будем ломать мебель, как тогда, в Париже, пятнадцать лет назад, помнишь? – страстным шепотом проворковала она, села на стол и обхватила его ногами.

      При этом взгляд ее оставался жёстким и колючим.

      – Чего ты хочешь? – Стальной обхватил ее за талию и погладил идеальной формы колени.

      – Ты о чем? – невинно осведомилась она, запустив руку ему под рубашку.

      – Зачем тебе эта девочка?

      Рухама отодвинулась от него и положила ногу на ногу.

      – Ох тебя и зацепило, Стальной, – насмешливо пропела она. – Седина в бороду, бес в позвонки?

      – В ребро, – автоматически поправил ее Стальной.

      – В ребро – это извращение, – улыбнулась она, сверля его злым взглядом.

      Она не простила тебя, Стальной. Не простила. И ее можно понять. Ты был единственным, с кем она не играла. И именно ты стал ее самым большим разочарованием. Можно соврать. Сказать, что дело не в девочке, а в том, что нет времени для экспериментов и ерунды. Потому что слишком многое на кону. Но зачем? Она видит тебя насквозь. Она – единственная женщина, которая понимает тебя даже лучше, чем ты сам понимаешь себя. Поэтому врать бесполезно, угрожать бессмысленно, пугать смешно. Значит, нужно просто попросить. По-человечески. В их профессии, где все врут каждую минуту из чувства долга, искренность ценится дороже золота.

      – Просто отпусти ее, Рухама. Прошу тебя!

      Она замерла, удивленно глядя на него. И вдруг в ее глазах мелькнула такая боль, что она даже постарела на пять лет, как минимум.

      – Отпустить? – хриплым шепотом спросила она и резко встала, отвернувшись к окну. – Отпустить? – прошептала она снова.

      Повернулась лицом к Стальному, подошла вплотную, приподнялась на цыпочки, заглядывая в глаза, и горько выдохнула:

      – А что же ты меня не отпустил