А любить никто не хотел. Артем Леонович Чепкасов

раскрывает. Знаю. То, что по вершкам. Вот труп, вот убийца с ножом в руке, на фоне совместного распития, бутылку не поделили. А дела прошлых лет? Сколько глухих мокрух из девяностых подняли за последнее время? Ни одного. Вот вас бы туда, в девяностые, когда бандиты друг друга средь бела дня крошили, никого не стесняясь, когда киллеры пачками по чердакам бегали, отстрелы неугодных устраивали. Не было вас там, не прочувствовали и вот результат. В конец распустились, что хотите, то и…

      – А я тогда службу и начинал, товарищ генерал. Помощником участкового в девяносто втором, потом, через год, уже самостоятельным участковым стал, а ещё через три в уголовный розыск Ленинского района перевёлся – неожиданно перебил Ковалёв. – И Александр Павлович там же начинал, опером, всего месяцем раньше меня. Потом школа милиции очно…

      – Вот там, смотрю, вы и спелись, два дружка-товарища, – недобро усмехнулся Гаврилов, не желая дальше слушать несносного подчинённого

      В огромном генеральском кабинете повисла непонятная тишина. Вовсе не тревожная. Но и облегчения тоже не ощущалось.

      – Ладно, раз так, – устало согласился Гаврилов, словно впервые услышал об истинном сроке службы Ковалёва, хотя знакомы они были не меньше, чем тот носил милицейские погоны. – Но ты вот объясни мне, Николай Аркадьевич, тебе кто позволил, указывать следователю следственного комитета, какую меру пресечения избирать подозреваемому в совершении преступления, да ещё в подобном тоне?

      – Никакого подобного тона не было, товарищ генерал. Накрутила девочка лишнего, насочиняла. И лучше бы она такую фантазию проявила при обосновании ареста Мироненко.

      – Аа, то есть, ты, всё-таки, понимаешь, о чём речь? Так какого же чёрта ты мне здесь?!

      Генерал вновь взбеленился и пришлось ещё минут пять слушать его рёв, перемежаемый матюгами.

      – Товарищ генерал, а как бы вы себя повели на моём месте? – улучив момент, пока шеф набирал новую порцию воздуха, Ковалёв сумел-таки вставить несколько слов в непрекращающуюся тираду.

      Не обращая внимания на жест предостережения Ларионова, он заговорил быстро-быстро, дабы не успели перебить ни всю его решимость, ни мысль, чётко уже сформированную и оттого саднящую в голове:

      – Сволочь, только вчера освободился из зоны, где мотал двадцатку за двойное убийство, сопряжённое с изнасилованием несовершеннолетней, едет транзитом через наш город, к тому же непонятно куда. Дом его теперь далеко за границей, да и дома-то нет, и родных нет. В итоге выходит из поезда именно у нас и в ста метрах от вокзала, во дворе жилого дома, хватает девчонку-школьницу, предлагает ей заняться сексом, а потом, в ответ на отказ, режет её бритвой. И он убил бы ребёнка, да случай спас, потому просто изуродовал. И самое интересное, его пэпээсники тут же, на месте, поймали. Редкость по нашим временам. Мы же всё больше бумажками заняты, отчёты строчим, планы выполняем. А тут бах, и сразу. И потерпевшая опознаёт, и жулик в раскладе, явку пишет, и орудие преступление изъято, и подногтевое содержимое у него, и