Ребенок от мажора. Мария Манич

Анатольевна Волкова была председателем родительского комитета всё время, пока мы учились в школе. Нам не раз приходилось пересекаться за эти одиннадцать лет. Она знала мою мать и знала меня. Потом мы встретились последний раз. Она знала, что я родила от её сына, и ни разу за всё это время не появилась на пороге моего дома. Я была бы ей не рада, но сам факт.

      Тряхнув волосами, прогоняю ненужные мысли.

      Сейчас у меня и Алиски всё нормально. Нам комфортно вдвоём. Я бы хотела, чтобы так и продолжалось. Поэтому от семьи Волкова и от него самого нужно держаться подальше.

      – Эй! – Разворачиваюсь на пятках, гневно смотря на парня перед собой. – Отдай! Немедленно!

      Никита, одетый в красно-чëрную клетчатую рубашку, серую футболку и чёрные джинсы, улыбается, обнажая белый ряд зубов. На его щеках появляются две ямочки, а около глаз собираются лучики морщинок. Ему всего двадцать, но у него эти лучики уже давно, ещё со школы. Пытаюсь отобрать у него свой телефон, который он бесцеремонно вынул из заднего кармана моих джинсов.

      Как я не заметила его приближение? Так была поглощена мыслями о нём же?

      – И тебе доброе утро, Романова. Я тут узнал, что мы, оказывается, учимся в разных группах, – говорит Волков и берёт меня за руку, которую я пытаюсь тут же вырвать из его захвата. – И ты первокурсница… это интересно. Не хочешь мне ничего рассказать?

      – Не имею ни малейшего желания. Убери руки! – рычу ему в лицо.

      Никита быстро проходится языком по своей нижней губе и толкает меня за колонну, скрывая от любопытных глаз студентов, заполонивших центральный холл. Где-то там стоят Катя и Надя. Миша и Мила. И я чувствую, что против своей воли наша парочка притягивает к себе всё внимание.

      Прекращаю брыкаться и смотрю с вызовом на Волкова. Он навалился на меня всем своим горячим тренированным телом, блокируя мои малейшие трепыхания, упираясь рукой в стену рядом с моей головой.

      – А я думаю, рассказать придется, – тихо говорит Ник, чуть отстраняясь от меня, но при этом моя грудь всё равно касается его. – Почему ты от меня шарахаешься, Полин? Я разве тебя обидел?

      Обидел?

      Мне хочется рассмеяться, но вместо этого из моего рта выходит что-то, похожее на бульканье. Глаза Никиты сразу перемещаются на мои губы, и я забываю, как дышать. Ладонь Волкова всё ещё сжимает мою, посылая горячие импульсы по всему моему телу, словно разряды тока. Шевелю пальцами, пытаясь вырвать у него свою руку и привести свои подтëкшие на пару секунд мозги в порядок.

      Как мантру повторяю про себя: “Мне нужно держаться от его семьи и от него как можно дальше.“

      – Что это вы тут делаете? – раздается весёлый голос Мишани, опережая поток едких слов, которые годами копились в моей голове и предназначались для Волкова.

      Никита лениво поворачивает голову к своему другу и наконец отступает от меня на шаг, продолжая держать мой телефон в руке.

      – Скройся, Чернов, – раздражённо говорит он другу.

      – Я бы с радостью, но меня Мила отправила за