Тегеран-82. Начало. Жанна Голубицкая

мужчин за плохое воспитание своей женщины, но кислотой только пугали. И самих иранок, и нас заодно.

      В сегодняшнем Иране все эти истории считаются «революционными городскими легендами». Не исключено, что так оно и есть. Самих иранцев я запомнила отдельно от страшилок про них, как людей исключительно вежливых, воспитанных и очень любящих детей.

      Не могу сказать, что в 9 лет, когда мне пришлось столкнуться с иранскими реалиями, меня сильно беспокоил смысл происходящего в стране. Однако у меня все равно имелось некое собственное понимание механизма исламской революции. Очевидно, я смонтировала его из обрывков взрослых разговоров и собственных детских фантазий. Для меня аятолла Хомейни со своими пасдаранами, прошедший через все мое сознательное детство, был кем-то вроде Урфина Джюса с его деревянными солдатами. Персонажем знакомым, привычным и близким, часто встречающимся на картинках, но никогда в реальной жизни. Хомейни взирал на меня с плакатов в революционном Тегеране так же сурово, как Урфин Джюс с книжных картинок. И так же, как он, лично мне никак не мешал.

      Когда в 82-м я вернулась в московскую школу и на ближайшей политинформации принялась уверенно разъяснять суть иранских событий, учитель истории схватился за голову, а секретарь парторганизации школы даже прослезилась. Кстати, до сих пор не могу понять, что такого крамольного было в моем виденье иранской революции?

      Я сообщила московским сверстникам, что, как и у всех революций, у исламской был вождь – аятолла, что означает высокий духовный сан. Этот аятолла, скорее всего, искренне верил в благо того, что он делает.

      Рухолла-ал-Муссави-Хомейни родился в 1902-м году возле священного города Кума, обучался исламскому богословию с самого детства, а к моменту иранской революции стал настоящим святым старцем. В родной Кум он и уехал, как только сформировалось новое исламское правительство. Хомейни не претендовал на формальную власть: он сидел в своей резиденции под Кумом на горе и мирское его не сильно интересовало. Он только изрекал свои высокоморальные мысли, которые тут же транслировались по телевизору, и даже мы слушали их на кассетах с самопальным переводом и переписывали их друг у друга. Мы забавлялись над его мудростями, а освобожденный из-под шахского ига народ заворожено внимал.

      Аятолла давал советы не только религиозного, но и практического свойства. Например, изрёк, что правоверному не следует писать против ветра, а также на твёрдую поверхность. А если под рукой нет воды, после туалета попу следует вытереть чистым камнем. Даже мой папа признавал, что порой аятолла высказывается по делу: «Этот святой старец знает, о чем говорит!»

      – В исламе есть общее положение, которому не станет противоречить даже такой великий теолог, как Хомейни, – пояснял свое мнение мой папа. – Соблюдающий мусульманин после туалета хоть большого, хоть маленького, должен совершить омовение. Но если уж такое дело, что воды никак не достать –