Мой друг – пилот, я с ним. Игорь Барсуков

ты думаешь, нам легко? Конечно, мы не на вашем месте, но всё равно, это же плевок на нашу роту! Кто угодно мог оказаться там, у подножья стены. Послушайте, – лицо Андрея заполонило экран, скрыв комнату на заднем плане, – это ещё не конец. Всегда можно что-нибудь сделать. Форна обещал подобрать адвокатов посерьёзней, у его отца хорошие связи. Встречный иск, апелляция – существует много путей. – Андрей оглянулся и продолжил. – Слушайте, не дурите и приезжайте ко мне, через неделю подъедут товарищи… всё будет хорошо.

      – Спасибо, Рон, но…

      – Спасибо, – перебил Майка Стэнли, – и не считай, что кто-то в чём-то виноват. Помнишь, что сказал наш первый командир: проблемы не у тех, кто нарушает правила, а у тех, кто попадается. Мы ценим всё, что вы делаете, но об этом мы будем думать завтра.

      – Тогда…, пока. – Несчастней Андрея они ещё не видели.

      Тени бежали по земле, подгоняя их.

      На всём пути по коридорам и территории академии им не встретилось ни одной живой души, кроме вахтенных курсантов на КПП. Да разве что бесчисленная вереница портретов комендантов проводила их взглядом в основной галерее. Первые относились ко времени основания академии, имели нарядные мундиры, множество знаков отличия и обязательный кортик – символ права на управление силой, которым когда-то награждались выдающиеся деятели государства. Количество наград к середине галереи возрастало, пока в парламенте не попытались пропихнуть закон о передаче привилегий по наследству. Последовавший переворот и кардинальный пересмотр конституции положил в основу государства принцип безусловного равенства перед законом. С тех пор портреты комендантов, вплоть до предшественника нынешнего, носили строгие чёрные мундиры космического флота с двумя знаками отличий: нашивки гражданского флота и капитанские погоны. Кортиков больше никому не давали.

      Увитые плющом стены серо-зелёных зданий академии свидетельствовали не об одной сотне лет обучения, тысячах выпускников и тысячах отверженных. Вот так многие стояли с вещмешками и, пусть жизнь для них уже резко повернула, только в этот момент в сознании начинал рушиться привычный мир. До того как выходишь на дорогу с пониманием, что уже не вернёшься, надежда ещё живёт. Но ещё никто не возвращался, а место обыденной жизни в голове и сердце постепенно заполняла пустота. Тем более, когда неизвестно, куда идти.

      – Ну и… куда? – Майк даже взмахнул рукой, демонстрируя полную неопределённость в судьбе.

      – В банк. – Стэнли взвалил тюк на спину и бодро пошёл через шоссе в город.

      У банкомата они полностью обналичили карточки, причём образовалась значительная сумма, ведь они, в самом деле, не ездили никуда дальше Кальвина, а в Илане их тратить было практически негде.

      Длинная серебристо-зелёная змея поезда втянулась в туннель и, взъерошив их волосы воздушной волной, исчезла из поля зрения. Майк бросил мешок на перрон и повернулся к Стэнли, который в последний момент удержал его от посадки.

      – Не понял?! И куда же мы едем?

      – У нас