Мой истинный. Любовь Черникова

А Рин, он будет? – поинтересовалась она.

      – Тетя Бесси сказала, что Дэрин планировал быть.

      –Значит, сегодня мы станем свидетелями обручения? – подруга легонько пихнула меня в бок.

      – Эфир! И ты туда же?

      Я закатила глаза, но предвкушение скрыть от подруги не удалось.

      – Мари! Это такое чудо! Я так рада за тебя! Так ты дашь Рину согласие, если он предложит или возьмешь отсрочку на время учебы в академии?

      У входа в зал случилось какое-то волнение, и мы синхронно посмотрели в ту сторону.

      – Там тетя Бэсси, – растерянно пробормотала Амалия. – Но что она вытворяет?

      Моя необъятная тетушка, крадучись бочком-бочком, возвращалась в бальный зал. Она определенно кого-то высматривала, прячась за спинами придворных.

      – Но это же бесполезно! – Ами изящным жестом затянутой в перчатку ладони указала на нее.

      Ухищрения Бессигеры Маурштейн и правда были спорными. Ярко-алое платье выдавало ее с головой, а габариты не позволяли качественно схорониться позади гостей.

      – Почему твоя тетя себя так ведет? Это странно.

      – Более чем, – согласилась я с подругой. – Никогда раньше не видела ничего подобного.

      Тем временем начался бал. Грянули музыканты, начав с традиционного ульсе, неспешного и простого. Открывал бал его величество Оллан Седьмой с одной из пожилых придворных дам. За ними потянулись остальные гости. Кто-то заранее договорился о танце, кто-то подыскивал партнера на ходу, но так или иначе танцевали все, кроме нас и моей тети.

      Не выпуская из виду тетю Бесси, мы с Ами поспешили в сторону, освобождая место для танцующих.

      Можно было не беспокоиться, что кто-то нам помешает. Ай'рэ на наших висках сигналили кавалерам, что первые танцы, а возможно, и все последующие, будут отданы истинным. Но если мы все же пожелаем танцевать, просто подадим сигнал – займем определенное место в зале, негласно выделенное для этих целей.

      Мы с Ами танцевать не желали. Мы желали выяснить, что происходит с великой в прямом смысле слова и ужасной – в переносном Бессигерой Маурштейн.

      После начала танцев тетя неожиданно осталась без эфемерного прикрытия в виде гостей и теперь напоминала одинокий бутон алой розы на осеннем кусте в ветреный день. То есть, суетливо металась из стороны в сторону – шаг туда, шаг обратно, словно не зная, куда податься.

      – Она в смятении… – нахмурилась Амалия.

      – Идем! Надо выяснить, что произошло.

      Мы решительно направились к моей растерянной родственнице, но немного опоздали.

      Волей случая, тетя заняла аккурат то самое место у третьего эркера, где полагалось дожидаться приглашения на танец, и нас опередил какой-то мужчина. Наверное, решил, что она тоже желает танцевать.

      – Стой! – придержала меня за локоть Амалия, не позволив вмешаться. – Кажется, он хочет ее пригласить!

      – Пусть попробует, – усмехнулась я, но остановилась.

      В конце концов тетя куда как лучше меня умела отваживать нежеланных