Двум смертям не бывать. Наталья Шнейдер

вот, то, о чем ты просил, – это не милосердие. Он нарушил закон. Спусти это один раз, настанет и другой. Потом закона не станет вообще, а следом не станет и нас. Просто сожрут. Понял?

      – Да. Но… зачем ты издевался над ним? Если не собирался его отпускать, зачем предлагал откупиться девчонкой?

      Рамон усмехнулся.

      – Хотел, чтобы ты увидел, до чего может дойти человек, пуще всего на свете ценящий свою жизнь. Увидел и запомнил.

      Глава 2

      С окрестных холмов лагерь было видно как на ладони. Низину у излучины реки покрывали яркие шатры в цветах рыцарских гербов, над шатрами реяли штандарты^[4]. Ветер нес многоголосый гомон, лай собак, конское ржание.

      Вблизи окружавший лагерь частокол выглядел не слишком добротно, а ворота оказались и вовсе распахнутыми.

      – А где часовые? – изумился Хлодий

      – Какие часовые? – хмыкнул Рамон. Оруженосец был прав, но то, что пишут в наставлениях для юношей, далеко не всегда совпадает с реальностью. – На западе все будет по-другому, но сейчас мы в своей стране. Так что пока ждем, когда все подтянутся, да в пути… сущий бордель на марше.

      Словно в подтверждение его слов, за ближайшим полотнищем раздалась площадная брань. Из палатки вылетела рыдающая простоволосая девка, бросилась прочь.

      Бертовин проводил ее взглядом.

      – Госпожи здесь нет, мигом бы порядок навела.

      – Только ее тут и не хватает, – проворчал Рамон. – Ладно, бери сына, идите за герольдом^[5] маркиза, пусть покажет, где становиться. А мы пока здесь подождем.

      Искать герольда долго не пришлось. Его шатер стоял недалеко от стяга маркиза, младшего сына герцога Авгульфа. По приказу отца тот возглавлял войско в пути. Человек в цветах герцога показал Бертовину площадку, отведенную для Рамона и его копья, дождался, пока оруженосец сходит за господином, поклонился:

      – Маркиз хочет видеть вас у себя. В любое время, когда вы сочтете нужным.

      – Хорошо, – кивнул Рамон. – Тогда передай, что я сейчас.

      Он обернулся к своим людям:

      – Устраивайтесь тут. Хлодий, меня не дожидайся. Когда вернусь – не знаю.

      Он огляделся, приметил штандарт маркиза и направился к нему, стараясь не потерять стяг из виду. Вскоре показался и шатер из крашенной в цвета герба – золото и чернь^[6] – ткани. Стоящий у полога латник поклонился:

      – Господин ждет.

      Рыцарь кивнул, шагнул за полотнище. Отвесил строго предписанный этикетом поклон.

      – С каких это пор ты начал мне кланяться? – поинтересовался маркиз.

      Рамон выпрямился, поднял взгляд на смеющееся лицо:

      – Да кто тебя знает: за два года мог и вспомнить, что я как-никак твой вассал.

      – Во-первых, моего отца. Я хоть и его наместник на этих землях, но все же не он. А во-вторых, брось эти церемонии. Здравствуй. Я скучал по тебе.

      – Здравствуй, Дагобер.

      Молодые люди обнялись.

      – Садись, – продолжал маркиз. – Погоди, сейчас распоряжусь, чтобы принесли вина и больше никого не пускали.