Майское лето. Зинаида Кузнецова

стола, он с лаем понесся через весь участок к своим хозяевам. Передав Любовь дедушке, Нина присела и стала чесать развалившуюся у ее ног собаку.

      – Ну, давай, готова? – сказал дедушка, немного подождав, и снова вернул кошку ее хозяйке. – Я сейчас ему пасть сожму, а ты подсунь ее ему под нос, чтобы он понюхал… Да не бойся, смелее!

      Нина крепко сжала трясущееся кошачье тельце в руках, поцеловала ее в макушку и поднесла к морде Джина. Он сначала никак не реагировал, а потом в глазах его вспыхнул задорный огонек, и он завозился в крепких дедушкиных руках.

      Нина почувствовала, как сильнее забилось кошачье сердечко.

      – Нельзя! – грозно сказал дедушка. – Нельзя! Свои, Джин, свои! Я сейчас отпущу его…

      Джин просидел спокойно целую минуту, а потом, оскалившись, рванул вперед. Нина вовремя успела схватить совсем растерявшуюся Любовь и поднять повыше.

      – Ну, ничего, привыкнут… – спокойно сказал дедушка и достал сигарету.

      Нина погладила кошку по голове, потом бросила взгляд на соседний дом и спросила:

      – А к тете Тане только Туся с Даней приехали?

      – Да вроде да, больше пока никого не видел.

      Нина все думала, спросить или нет. Решила не спрашивать.

      – Понятно, – сказала она и, все так же поглаживая кошкину макушку, направилась в дом.

      Увидев по дороге сваленные бревна, Нина повернулась к дедушке и спросила:

      – А это что?

      – Беседку будем строить.

      – У нас ведь есть…

      Дедушка развел руками, зажав сигарету во рту, мол, он в курсе, но поделать ничего не может:

      – Твои родители распорядились. Говорят, там будет печь, чтобы холодными вечерами сидеть…

      – А делать-то кто будет? Ты?

      – Я уже не в том возрасте, чтобы с бревнами бегать… Деревенских ребят наймем.

      Кивнув и сразу же забыв про услышанное, Нина вошла в дом.

      – Тетя Соня, встречайте гостей! – Данин голос разнесся по всему дому. – О, Ниночка, ты чего? Защемило? Знаешь, семнадцатый год – это все-таки уже возраст, ничего не поделать. Андрей Георгиевич, вы камин разжигаете? Вам помочь?

      Нина, сидящая на корточках рядом с дедушкой в точно такой же позе, что и он, и наблюдающая, как дедушка подкладывает дрова и чиркает спичкой, громко фыркнула:

      – То есть у меня возраст, а дедушка так просто камин топит? Что ж ты про его позу не пошутил?

      – Я что, дурак, про Андрея Георгиевича шутить?

      Дедушка хмыкнул.

      Нина как завороженная смотрела на занимающийся огонь и лишь отдаленно слышала, как в гостиную вошла румяная от готовки бабушка, и Даня тут же подлетел к ней:

      – Тетя Соня, – Нину всегда забавляло, что к ее дедушке все с самого детства обращаются с пиететом и легким внутренним смущением и зовут неизменно Андреем Георгиевичем, а к бабушке, даже повзрослев, просто «теть Сонь», – вот, бабушка передала. Сказала, что черешня у нас уже сладкая очень, – и Даня отдал Нининой бабушке плетеную корзину, накрытую белым вафельным полотенцем.

      – Ой,