Майское лето. Зинаида Кузнецова

: так спокойно и хорошо на душе от этих звуков и ощущений последних дней мая.

      43… 44…

      Нина оглядывает класс. Почти никто и не подумал положить на парты хотя бы ручки, не говоря уже об учебниках. Нина и сама сегодня пришла с маленькой сумочкой через плечо: без тетрадей, без пенала, без книг.

      Все ребята ерзают на своих местах. Должно быть, эти последние минуты последнего урока для многих растянулись в долгие часы. Даже милая и прилежная Туся, Нинина соседка по парте и близкий друг, несколько раз тяжело вздыхала и постоянно меняла позу: то положит подбородок на ладошки, то выпрямится, то ногами пошевелит.

      45…

      «Сейчас!»

      Противный школьный звонок, который всегда раздражал Нину, в это мгновение показался громким, бодрым и дружелюбным, как папин голос, которым он говорил, когда Нина болела, чтобы поддержать ее. Все тут же зашевелились, повскакивали со своих мест.

      – Желаю вам хорошо отдохнуть, – сказала учительница с улыбкой.

      На улице, на школьном крыльце, Нина глубоко вдохнула и потянулась.

      – Как же хорошо, Туся! Как же хорошо…

      – Нина! – окликнули ее сзади. Дима Лосев остановился около девочек, взял прядь длинных светлых Нининых волос и, накручивая ее на палец, спросил, оглядывая Нину жирным и липким, как немытые два дня волосы, взглядом:

      – Послушай, давай я тебе напишу, и мы сходим куда-нибудь летом? Что скажешь?

      Нина расплылась в улыбке и легко дотронулась до Диминой груди пальчиками:

      – Димочка, с тобой – хоть на край света. Пиши, когда захочешь, – сказала она, ненароком высвобождая свою прядь из его ладоней.

      – Супер, – он улыбнулся, как будто только что выиграл Аустерлицкое сражение, – я напишу, – и подмигнул.

      Когда Дима отошел, Туся сказала:

      – Ты же уезжаешь и обычно отключаешь все соцсети на лето.

      Нина бросила быстрый взгляд на Диму, который громко засмеялся в компании парней и смачно сплюнул прямо на асфальт.

      – Вот и пусть пишет, – сказала она, откинув волосы назад, – мне не жа… Ай! – вскрикнула, когда ее пощекотали сзади. – Даня!

      Смеющийся молодой человек обошел девочек и встал перед ними. Туськин брат.

      – Ну что, Улитка, – спросил он у Туси, – домой? Слушайте… уроки сегодня ужас! Я думал, не высижу, время тянулось бесконечно!

      Нина закивала.

      – Домой, – сказала Туся, а потом повернулась к Нине. – Ты к нам?

      – Да нет, пожалуй… Думаю…

      – Извините, я сейчас, – перебил Даня, не дослушав, потом крикнул: – Светик-семицветик! Подожди секунду! – и умчался.

      – Так что ты говорила? – переспросила Туся.

      – Говорю, что собирать вещи нужно. Электричка завтра, а я даже еще не подумала, что возьму с собой.

      – Ты все еще не собралась? Я думала, еще в начале мая вещи упаковала и на чемоданах живешь… Все уши ведь мне прожужжала…

      Нина пожала плечами. Старшеклассники продолжали выходить из распахнутых школьных дверей, и почти все молодые люди останавливались около Нины и что-то говорили ей. Обычно диалог был таким:

      – Ниночка, привет, что делаешь завтра?

      – Вадичка (тут можно подставить любое мужское имя), извини, страшно занята, уезжаю.

      Тогда Вадичка ужасно расстраивался и выражал намерение следовать за Ниной хоть на край света. Нина смеялась, и они прощались.

      Туся, которой надоел хоровод Нининых ухажеров, взяла подругу за руку и мягко потянула к выходу:

      – Пойдем уже, мы с Даней тебя проводим, все равно в одну сторону… Дань! Мы уходим! – крикнула Туся.

      Даня замахал руками, мол, идите, догоню, и снова посвятил все свое внимание Светику-семицветику.

      Дома Нина никого не обнаружила.

      Стояла ужасная духота.

      Нина тут же повернула ручки на всех окнах, впуская в квартиру майский вечер.

      Родители всегда закрывали наглухо все, что можно, перед уходом. «Боже мой! Да кто к нам на двенадцатый этаж полезет? Голуби-бандиты?» – постоянно смеялась Нина. Но родители все равно делали по-своему: боялись, что молодая, глупая и уже обожаемая всей семьей кошка может попасть в беду. «У меня так у подруги в детстве кот умер, – как-то рассказала мама. – Представляешь, ее родители в жару тоже окна оставили открытыми, ушли на работу. Она, подруга моя, просыпается и видит… страшная вещь… болтается тельце… страшная вещь!»

      – Ну, привет, Любовь, – Нина присела, чтобы погладить ласковую белую кошечку, совсем еще тоненькую по своей молодости, которая терлась о ее ноги. – Где все?

      Любовь мяукнула и высунула на долю секунды язык. Про родителей она ничего не знала, но вполне ясно давала понять, что голодна.

      Нина прошла на кухню, а за ней проследовал топот кошкиных лапок.

      – Ну, Любовь, ты как слон! Конечно, любовь же чувство большое, да? Значит, и тяжелое. Ты соответствуешь, все правильно.

      На