Юродивый. Илья Игоревич Малыгин

он преподнёс следующее – оживлённая улица, каких-то двадцать минут езды на метро до центра префектуры, а у стены прямо рядом со входом в продуктовый магазин один парень орально ублажает другого. Издалека могло показаться, что один из них упал на колени и содрогается от рыданий, а его товарищ старается его утешить, поглаживая по рыжим патлам. Казалось, что если бы не гомон людского потока, Владимир мог бы услышать причмокивания. Кстати о потоке. У Владимира, даже спустя столько лет, не могло уложиться в голове, как все эти люди, которые вместе с ним идут по своим делам, входят и выходят из продуктового, умудряются никак не обращать внимание на подобную картину. Эти двое ведь не просто дружески беседуют, в конце концов. Нет, Владимир не ненавидел секс-меньшинства и не был из тех, кто считал, что подобных людей нужно предавать огню. Он просто продолжал задаваться двумя вопросами – почему сексуальных девиантов хлебом не корми, дай только оповестить о своих "особенностях" окружающих в разной по степени адекватности форме и куда бы делось безразличие всех этих людей, если бы он вёл себя как эти двое? Что было, если бы они с женой решили "разрядиться" здесь же, а Владимир кричал бы каждому проходящему, что любит, когда его жена не снимает чулки при подобных занятиях?

      Ноги Владимира сами собой затормозили, он практически остановился, когда поравнялся с двумя "страстными любовниками". Тот, что опирался о стену, похоже заметил нарушение в непрерывности потока людей, даже через полуприкрытые от блаженства веки. Его большие кричаще зелёные глаза полностью раскрылись, огромное кольцо в носу слегка покачнулось. Он расслабленно улыбнулся.

      – Топай дальше, дедуля. Нам третий не нужен.

      Владимир совсем остановился. Он сначала не поверил – этот молодчик ему подобное говорит? Скорей всего мысли отразились на его лице, так как блаженство на лице "удовлетворяемого" заметно померкло.

      – Тебе что ли не нравится, то что ты видишь? Нам насрать. Не нравится – не смотри.

      Рыжий на коленях оторвался от занятия, к которому проявлял всё возможное усердие и слипающимися губами произнёс:

      – Это мой выбор!

      Владимир тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Насколько бы отвратительной не была вся эта картина – и двое геев с сексуальным недержанием, и безразличное к происходящему окружение – она удивительно сильно затягивала. Как моменты в особенно жестоких фильмах ужасов – ты вроде бы и хочешь отвернуться от жути, происходящей на экране, но непонятно почему продолжаешь смотреть.

      Владимир пошёл дальше. Позади он расслышал:

      – А что ему нужно-то было?

      – Ничего, дорогой. Он просто завидует нашей любви. У самого давно уже не встаёт, наверное…

      Правый глаз у Владимира подёргивался, он повёл плечом, чтобы немного разогнать приливший к правой руке гнев. Левая обожённая рука заныла. Нельзя выпускать зверя, особенно с условкой, особенно по таким пустякам. Но накопившиеся эмоции всё равно требовали выхода.

      – Глиномесы