Глаза Клеопатры. Наталья Миронова

весь обратился в слух. Что за смерть ему грозила?

      Нина поставила чашку на блюдце. Кофе она варила вкусный, но очень крепкий.

      – Я расскажу, но, прости, ты не возражаешь, если я буду вязать?

      – Почему я должен возражать?

      – Некоторых это раздражает.

      – Меня – нет.

      Нина вытащила из-за боковой стенки дивана ранее не замеченный Никитой полиэтиленовый пакет с рукоделием – еще один след своего пребывания в коттедже. Вязала она, судя по всему, еще одну ажурную шаль. Никита присмотрелся к ней. У нее были длинные тонкие пальцы, но его поразили ногти, обстриженные до самого мяса, как у хирурга или музыканта. Никита терпеть не мог лопатообразные наращенные ногти современных модниц, но чтоб такие короткие?..

      – Его настоящее имя – Курвуазье, – начала Нина, проворно работая спицами. – Не то Четвертый, не то Шестой… я не сильна в римских цифрах, не помню, где там палочка – слева или справа. Но «Кузя» мне нравится больше.

      – Мне тоже, – кивнул Никита. – А Курвуазье – из-за цвета шерсти? Как коньяк?

      Нина шутливо подняла глаза к потолку, словно призывая бога в свидетели, потом бросила насмешливый взгляд на Никиту. Взгляд у нее был острый, будто режущий. Про себя Никита окрестил его алмазным.

      – У собак это называется «окрас», – снисходительно пояснила она. – Нет, коньяк тут ни при чем, хотя кто его знает… Родословная у него длиннющая… – И Нина вытянула тонкую руку, демонстрируя длину цепи собачьих колен. – У него была хозяйка… одна моя клиентка. Зажравшаяся богатая дрянь. Взяла его в клубе из тщеславия. А потом сделала у себя в доме очередной евроремонт и решила, что к новой обстановке ей больше подходит далматинец. Кузю она готова была отправить на живодерню. Вот я и забрала его. С тех пор он со мной. Уже три года.

      – М-да… Действительно, история. А как он пережил переход от одной хозяйки к другой?

      – Вряд ли он воспринимал ее как хозяйку. Я сама не видела, но, думаю, в том доме им занималась главным образом прислуга.

      Никита вновь перевел взгляд на пушистый клубок золотистой шерсти. Агатовые глазки глядели на Нину с таким обожанием, с такой неистовой собачьей преданностью, что он решил пересмотреть свое отношение к друзьям человека.

      – Давай завтра сходим куда-нибудь… или съездим, – предложил он.

      – Я хочу немного позагорать, – с неожиданной открытостью отозвалась Нина. – Хоть ноги чуть-чуть подкоптить, а то хожу как бледная спирохета. Сливаюсь с окружающей средой.

      – Вот уж ни капельки! – засмеялся Никита. – Ладно, давай позагораем. Ты не против, если я присоединюсь?

      Она пожала плечами:

      – Пляж большой и, насколько мне известно, общественный. Имеешь право.

      Никита понял, что пора прощаться. Не стоит надоедать даме в первый же вечер. Он поднялся.

      – Спасибо за чудный ужин. Мне ужасно неудобно, что я вот так нагло напросился в гости, надеюсь, ты дашь мне возможность…

      – Я сама тебя пригласила, – отмахнулась Нина. – Хватит извиняться, а то это напоминает «Смерть чиновника».

      Она