Глаза Клеопатры. Наталья Миронова

ему появиться на экране, как он приносит с собой биографию. Целую жизнь.

      – Ладно, убедила.

      – А что, тебя надо было убеждать? Тебе не нравится Боги?

      – Я перед ним преклоняюсь, – заверил ее Никита. – Мне просто хотелось понять, что в нем видят женщины. – «Хотя ты не рядовая женщина», – добавил он мысленно. – Посмотрим «Мальтийский сокол»?

      – Нет, – решительно отказалась Нина, – я не хочу смотреть, как женщину сажают в тюрьму на двадцать лет.

      – Но ее же не просто так сажают! Она же убийца!

      – Все равно не хочу.

      – Ну, тогда сама выбирай.

      – «Сабрины» у тебя, конечно, нет…

      – «Сабрины»? – удивился Никита. – Да ее по телику показывают раз в две недели! Тебе еще не надоело?

      – То, что показывают по телику раз в две недели, – это ремейк. А оригинал снял в 1954 году Уильям Уайлер. Заглавную роль играла Одри Хепберн, а ее партнером был Боги.

      – Я не знал, – признался Никита. – Виноват, исправлюсь. Ну а пока выбери что-нибудь еще.

      – Вот. «Иметь и не иметь». Все-таки Хемингуэй. Да, и еще… Ладно, потом расскажу.

      Они посмотрели еще одну трагически-безысходную историю. Никита потихоньку наблюдал за Ниной. Это было неизмеримо интереснее, чем страдания героев на экране. А она ничего не замечала, поглощенная страстью Хамфри Богарта к юной Лорин Бэколл.

      Когда фильм кончился, Никита объявил, что пора ехать на рынок. Нина тотчас же подозвала Кузю. Песик как будто уже знал, что его опять с собой не берут: он шел понурившись, его обычно закрученный кверху хвост свисал между задними лапами.

      – Идем, милый. Я отведу тебя домой. Сторожи.

      – Он может остаться здесь, – предложил Никита.

      – Нет, ему лучше там, где его привычный коврик.

      – А он не будет… протестовать? Ну, грызть мебель или…

      Опять Никите пришлось испытать на себе ее алмазный взгляд.

      – Кузя прекрасно воспитан… в отличие от некоторых, – снисходительно заметила Нина. – А главное, он благороден. Нет, он не будет грызть мебель.

      Она повела песика в соседний коттедж. В прихожей Никита опять надел на нее ветровку.

      – Я думала взять зонтик…

      – Ну вот еще! На рынке с зонтиком чикаться? Бери ветровку.

      – А ты?

      – У меня другая есть.

      В его ветровке она походила на девочку, напялившую папину одежку. В эту ветровку она могла бы завернуться трижды. Но Нина мигом подвернула рукава, до предела затянула пояс, расправила капюшон, и ветровка стала ей почти впору.

      – Что ты хотела рассказать? – спросил Никита, когда они сели в машину и тронулись.

      – О чем? Не помню.

      – Когда кино смотрели. Ты обещала что-то рассказать.

      – А! Про Лорин Бэколл. Я о ней передачу видела. «Иметь и не иметь» – ее первый фильм. Она была совсем молоденькой, волновалась страшно, и у нее начинал непроизвольно дрожать подбородок. Она научилась сдерживать дрожь, глядя вот так, исподлобья, словно набычившись. – Нина показала, как это делала Лорин Бэколл. – А критики решили, что это