Трое из Жана-Парижа. Айгуль Клиновская

взгляд Андрей повторил то, что сказал всем на улице:

      – Это братья мои.

      – Наши, – снова поправил Ярик.

      А вскоре случилось то, что стало последней каплей для маминого терпения. Андрея поймали на воровстве баранок. Налетам шустрых и вечно голодных местных пацанов подвергались и яблоневые сады, где их поджидали заряженные солью ружья, и хлебозавод, на котором работали жители всех близлежащих домов. Оттуда так и манило стащить еще теплую буханку или мягкие сладковатые баранки, чтобы потом, сидя на крыше гаража и болтая ногами, вонзать зубы в хлебный мякиш вприкуску с яблоком и слушать, как внутри плещется кураж.

      Сторож, бровастый дедок свирепого вида, схватил его лишь потому, что у Андрюхи выпал из кармана нож, и он замешкался, подбирая свое сокровище. Крепко приложив пару раз по шее, вредный хрыч поволок его прямо домой, втолкнул в дверь, затем бросил на стол вещдок. Мама заметалась по квартире, понимая, что надо дать денег. Не проронив ни слова, сняла золотые сережки и положила рядом с ножом. Плотно сомкнутые губы означали, что говорить ей в этот миг было чрезвычайно нелегко. Она всегда держалась с достоинством, и даже сейчас не позволяла себе разнюниться или закричать в голос. Казалось, попроси он руку или ногу – отрежет и отдаст в ту же минуту, только бы утрясти все без милиции. Сторож качнул головой:

      – Убери, Элла, не будь дурой. Увозить надо пацана подальше, иначе плохо кончит.

      Посмотрел на прохвоста, который украдкой жевал баранку, вздохнул и вышел.

      Мама с прорвавшимися наконец рыданиями принялась остервенело охаживать Андрея полотенцем, схватила даже скалку, но стукнуть не решилась. Он прикрывал лицо руками и думал лишь о том, что ни за что бы его не поймали, если бы не выпавший нож. В голове созревал план мести сволочному сторожу. Забор поджечь! Пусть побегает, раз такой прыткий.

      Ночью он услышал мамины горестные всхлипывания и шепоток, то ли жаловалась кому-то, то ли молилась. Стало совестно. Хотелось как-то успокоить ее, но что тут скажешь? Утром поклялся – никогда больше не станет воровать. Поджог забора пока еще оставался в планах – это же не воровство. Она слушала внимательно, склонив набок голову. «Только бы не плакала», – глядя на опухшее лицо, думал он.

      За окном протяжно засвистели – пацаны вызывали к гаражам, им не терпелось узнать, как он выкрутился. Те, кому удалось удрать с хлебозавода, видели, что Андрея сцапали и потащили домой. Притаились до утра, затихли, а с наступлением нового дня замаячили под окнами, шепотом пересказывая детали тем, кто за баранками не ходил.

      Мать подняла сухие глаза и сказала решительно, отметая возможные уговоры и протесты:

      – Я созвонилась с бабушкой, ты уезжаешь в Жанатас.

      Нож отправился в мусорный бак.

      3.

      Подкидыш королевской семьи

      Ольга всегда считала свою персону чуточку лучше других. Самую малость, но лучше. В детстве воображала себя подкидышем, которого королевская семья оставила на попечение нынешним родителям. Откуда в степях Казахстана могла появиться