Леди Ректор (не) хочет замуж. Анна Алора

своего обитания и, похоже, забылось мертвым сном.

      Девушка, тем не менее, нашла дверь, которая была изнутри заперта на ржавый, видавший виды, засов. Для того, чтобы его открыть, ей пришлось оторвать от груди фолиант, и положить его на явно немытый не одну декаду пол.

      – На что же я похожа! Мое платье, о Сияющая…, – чуть не застонала она. Квини только могла предположить, на что, потому что темновато было в гараже, лишь затянутая паутиной одинокая лампочка при входе давала какой-то свет. Тусклый, мрачный, но позволяющий хоть что-то разглядеть и приблизиться к двери.

      Так что девушка взялась обеими руками за ржавый засов, и с трудом его вытащила из ржавой же петли.

      Толкнула дверь, и оказалась наконец на воздухе. На свежем воздухе!

      Квини стояла, дышала и не могла надышаться.

      – А повезло же мне, Сияющая Мать! – вдруг подумала девушка. – Здесь, похоже, лето. Или поздняя весна. По крайней мере, достаточно тепло даже ночью.

      Ночь действительно стояла теплая, был самый разгар лета, стоял сенокос.

      Воздух пах лесом, травой, мхом. Откуда-то слышались слабые, редкие звуки. Похоже, это ночные птицы вылетали на охоту и сообщали зазевавшемуся зверьку, что его час пробил.

      Над сараем царила ночь, во всем ее великолепии и во всей ее темноте.

      По крайней мере, Квини постояла, подышала и, будучи девушкой весьма здравомыслящей, к тому же весьма сведущей в магии, пусть и теоретической, решила таки вернуться в помещение.

      До утра.

      До того момента, когда рассветет и она сможет понять, где же оказалась, в конце-то концов.

      Однако коротать ночь до рассвета в таком неприятном соседстве ей придется впервые.

      Вот тут Квини чуть не расплакалась. Но наклонилась, забрала свой фолиант и вошла внутрь, оставив, однако, дверь широко распахнутой.

      Села рядом с ней, у стены. Положила фолиант рядом с собой, обняла колени и положила на них голову. Длинная темная коса, заколотая на затылке, придерживалась маленькой шляпкой с серебряной брошкой в виде капельки дождя.

      Глаза Квини сами собой закрылись, и, несмотря на непривычную позу, девушка отправилась в объятия Морфея.

      И объятия эти были столь крепки, что она даже не сразу почувствовала, как кто-то весьма нетерпеливо трясет ее за плечо.

      Когда девушка раскрыла глаза, то даже не поняла, где она, что с ней, и кто этот субъект. Однако Квини хватило достоинства сбросить руку нахала со своего плеча, и осведомиться:

      – Что вы себе позволяете, хам! – проговорив последнее слово, Квини удивилась так, что и сказать нельзя. Откуда это слово вообще взялось?! До сего момента она ничего подобного не слышала, повторить не могла, и значения не знала.

      Однако, судя по всему, словечко оказалось верным и в самую точку, потому что субъект руку отдернул и с отчетливой обидой в голосе произнес:

      – А вот ругаться, мадам, вам никто права не давал! Врываетесь, понимаешь ли, в помещение, переступаете порог чужой собственности, без всякого на то разрешения со стороны владельца. Мешаете ему, – тут субъект несколько замялся,