Слепой секундант. Дарья Плещеева

военной добычей. Он и сам не ведал, чего накидали в кучу под строгим присмотром Еремея. А добыча могла быть самой разной – и браслеты с самоцветами, и дорогие турецкие шали, и чеканное серебро, но главным образом ценное оружие.

      Знаток определил бы происхождение пистолетов по крошечному клейму с арабской вязью, еле видному на серебряной оправе. Между оружейниками была некая загадочная связь: турки уважали тульские и льежские стволы, а русские охотно брали ружейные стволы старых турецких мастеров. Так что оружие, которым бились под Очаковом, состояло в некотором родстве.

      Андрей не хотел открывать сундуки, потому что знал: этот дар товарищей – прощальный. Они догадались, что капитан Козловского мушкетерского полка Соломин более в строй не вернется, и хотели как-то скрасить боевому товарищу предстоящие годы полного мрака.

      Так что ответа на свой вопрос Еремей не получил и сильно огорчился. Он очень надеялся, что приезд в столицу, встреча с Гришей Беклешовым и визит к немцу как-то развеселят питомца. Но Андрей оставался хмур – и явно собирался хмуриться дальше. Его упрямство было Еремею отлично знакомо.

      – Так к господину Беклешову едем? – спросил дядька.

      – Кой час?

      Свои часы Андрей еще под Очаковом отдал Еремею, и тот, в иную пору гордившийся бы таким подарком, сейчас тихо возненавидел безделушку: часы, встроенные в крошечную золотую табакерку, были подарком женщины, которую питомец до войны считал своей невестой, а ныне постановил забыть навеки.

      Еремей вытащил табакерку, посмотрел на циферблат.

      – Скоро полдень, – сообщил он.

      – Едем в какой-нибудь трактир обедать.

      Следовало искать трактир где-нибудь на окраине, подальше от мест, где можно встретить измайловцев. Еремею повезло – набредя на заведение «Гамбург», он обнаружил там знакомца, немца-булочника Шварцкопфа, который искренне огорчился, увидев Андрея в повязках, попросил позволения сесть рядом и своей болтовней ухитрился развеселить питомца.

      Когда стало смеркаться, вернулись к Беклешову, чтобы заняться ковром. Еремей с Тимошкой наносили на задний двор чистого снега, разложили ковер ворсом вниз и принялись по нему выплясывать. Когда подняли, чтобы повесить на заборе и выколотить, на снегу осталось огромное черное пятно.

      Утром ни свет ни заря Еремей разбудил питомца:

      – Немец человека прислал! Велел сейчас же к нему собираться!

      Не позавтракав, не загнув буклей и не напудрив светлые волосы, потому что при двух повязках это нелепо, Андрей покатил к доктору.

      Оказалось, Граве нашел в своих записях, лежавших сейчас горой на столе, похожий случай. Он устроил Андрею форменный допрос с пристрастием, так что поневоле вспомнился начальник Тайной канцелярии господин Шешковский, который умел вытащить из подследственного всю подноготную. Ответы он сличал со своими выписками и недовольно хмыкал при несовпадениях.

      А что мог вспомнить