Держава. Валерий Аркадьевич Кормилицын

чина.

      – Спасибо, братцы, век не забуду, – размазывал грязь по лицу солдат. – А сапоги напрочь утопил.

      Выбиваясь из последних сил, павловцы ползли по грязи, помогая друг другу и с трудом вытягивая ноги из трясины. Миновав под огнём противника болото, выбрались на более-менее сухую местность, но впереди блестел на солнце водой один из многочисленный рукавов Стохода.

      В этот момент на полк перенесла огонь вражеская батарея.

      – И окопаться нельзя в этом болоте. Губим людей, почём зря, – скрипел зубами Ляховский, вытирая грязной рукой лицо.

      – Отставить причитания, господин капитан. Гвардия не сдаётся, и, как известно, в огне не горит и в болоте не тонет, – ухнул по грудь в воду Рубанов. – Брод некогда разведывать. И без него переберёмся.

      К его счастью, неширокий речной рукав был неглубок. За ним расстилалась ровная сухая поляна, а за ней виднелась в окопах какая-то немецкая часть, тут же начавшая осыпать наступающую гвардию ружейным и пулемётным огнём.

      – Так понимаю, господин полковник, что наступление застопорилось, хотя и батюшка в первых рядах в бой идёт, – с кхеканьем брякнулся рядом с Рубановым вымазанный болотной тиной штабист-подполковник.

      – «Момент» пожаловал, – отнял от глаз бинокль Аким, с удовольствием окинув взглядом офицера-генштабиста. – Своим романтичным обликом вы напоминаете мне прекрасные довоенные времена и привокзальную рекламу шоколада. Отче, – повернул голову в другую сторону, – а вы чего сегодня меня преследуете? Не исповедоваться, не причащаться, вроде, не собираюсь. И шнапса нет. Чего вам за болотом не сидится?

      – Потому, сын мой, что не кулик болотный, а полковой священник. И должен вдохновлять воинов.

      – А вы нынче не на муфтабиле пожаловали? – хрустнув шеей, повернулся к штабисту Аким. – Ой! Голову с вами, штабистами, свернёшь, – помассировал затылок.

      – А вот у вас, гвардейцев, кроме женщин, ни на что иное внимания не хватает. Поднесите к гвардейским очам своим цейс и гляньте на во-о-н тот край опушки, что перед вражескими окопами.

      – И что там? Барышни в болоте купаются?

      – Тьфу! Прав господин подполковник, – вспылил отец Захарий. – Даже во время наступления все мысли у гвардейцев об этих, как их, прости Господи… неваляшках.

      – Матрёшках, святой отец. Мать честная. Да там в кустах…

      – Сын мой… Окстись… Епитимью наложу…

      – Муфтабиль… Пустой. Без матрёшек и неваляшек.

      – Ага! Побоку наступление, – желчно почмокал губами священник и погрозил полковнику нагрудным крестом, – к Гороховодатсковскому на моторе, и вместе с ним к молодым лялям, – насмешил офицеров.

      – У меня другое предложение. Берём солдата с пулемётом, запасные коробки с лентами, пробираемся к авто, пока батальон своим огнём гансов отвлекает, и с мотора шмаляем, как выражаются французы, по фрицам из пулемёта, развлекая их меткой стрельбой и давая шанс батальону с наименьшими жертвами добраться до вражеских окопов.

      – Авантюра