Черный легион. Богдан Сушинский

Обещаю оформить повинную! Я свое слово держу! Это я тебе говорю, младший лейтенант Колзин!

      Милиционеры залегли, охватывая избушку с трех сторон, и если бы бродяга попробовал уйти в сторону бурной речушки, те двое, что находились почти у берега, взяли бы его под перекрестный огонь.

      – Что предпринимаем? – переметнулся к Курбатову подпоручик Тирбах.

      – Подождем несколько минут. У того, что в домике, заканчиваются патроны, – едва слышно ответил Курбатов.

      – Может, стоит помочь ему?

      – Чтобы выпустить на волю еще одного заматеревшего волка-одиночку… – поддержал его мысль Курбатов.

      – Ваша идея. От своих идей отрекаться грешно.

      – Вопрос: как ему помочь?

      Еще несколько секунд князь колебался. В открытую выйти на горную поляну – означало подставить себя под пули засевшего в домике бродяги. Не объяснишь же ему, кто ты. Но и терять время тоже не хотелось.

      – Подпоручик, берете правого. Желательно с первого выстрела. Чолданов, страхуете Власевича.

      – Есть.

      – Иволгин, Радчук, снимаете ближнего, что прямо под нами.

      – Крикливого, – уточнил Иволгин.

      Курбатов поднялся и, пригибаясь, неслышно ступая по усыпанному хвоей кряжу, перешел к ветвистой сосне, ствол которой причудливо изгибался, зависая над валунами, за которыми нашел себе пристанище Колзин.

      – Он вышиб окно! – предупредил милиционер, находившийся слева от домика. – Собрался прорываться!

      Его крик отвлек внимание Колзина, и этого оказалось достаточно. Ухватившись за ветку сосны, Курбатов завис над ним и ударом ноги в висок поверг наземь. В ту же минуту Власевич сразил другого милиционера и бросился вниз, увлекая за собой остальных диверсантов. Третий милиционер попытался уйти по берегу реки, но был ранен в спину и, осев у склада с полуобвалившейся крышей, жалобно, по-бабьи запричитал:

      – Убили! Вы же меня убили! Вы же меня…

      – Теперь можешь выходить! – скомандовал Курбатов, когда раненого окончательно угомонили, а Колзина он еще раз оглушил рукоятью пистолета. – Милиционеры тебе уже не страшны!

      Домик вновь был оцеплен. Радчук и Матвеев затаились по углам его, контролируя окна и двери.

      – А вы кто?! – хрипловатым, дрожащим голосом спросил осажденный, все еще не веря в свое спасение.

      – Кто бы мы ни были – тебе повезло! – ответил Матвеев. – Бросай автомат и выходи. Да не вздумай палить! Мы не милиционеры: ни прокурор, ни адвокат тебе не понадобятся.

      – Так ведь нечем уже палить! Счастье, что легавые не догадались.

      Бродяга вышвырнул через окно автомат, потом пистолет, которые тотчас же были подобраны Радчуком, и вышел с поднятыми руками. На нем был изорванный, прогоревший в нескольких местах ватник, под которым, однако, виднелась гимнастерка.

      – Так это вы, ротмистр! – с удивлением воскликнул он, присмотревшись к приближающемуся Курбатову. – Опять вы?!

      Заросший, оборванный, он стоял перед диверсантами,