Журавли. Рассказы. Михаил Константинович Зарубин

лица благодаря глазам не становилось злым или отталкивающим. В голосе не было ноток крикливости, похожих на воронье карканье, что так часто можно было услышать от деревенских женщин.

      Анна никогда не вступала в женские перепалки. Часто ее беспокоили какие-то думы, это было видно по лицу, но она никогда не рассказывала о них.

      Все, что ни надевала, сидело на ней ладно. Ситцевое платье, схваченное на талии тонким пояском, платок, завязанный на голове не совсем так, как у других, и даже стеганая телогрейка, какие носили в деревне все, выглядели на ней элегантно. Держалась она всегда просто и искренне, но с достоинством, никому не позволяла себя унижать.

      Она казалась ангелом, существом из другого мира, космической бурей занесенным в таежную глухомань.

      Работала Анна дояркой в колхозе – работа тяжелая и малооплачиваемая. При этом домашних дел было пруд пруди, вставала она рано, ложилась поздно. Однако при такой каторжной работе богаче Анна не становилась. Платили зерном. В соседнем селе была мельница, Анна решила вопрос с помолом, поэтому раз в неделю пекла хлеб. Распределялся он строго, по ломтю в день на каждого. Две дочери, погодки, что родились перед войной, учились в школе. Они помогали матери, как могли, а сыночек Мишка, зачатый в радостный сорок пятый, входил в жизнь тяжело, постоянно болел, с ним всегда приключались беды. Несколько раз он находился между жизнью и смертью. А недавно, пытаясь отобрать у сестер печеную картофелину, упал на раскаленную чугунную печку и обжег всю левую половину своего маленького тела.

      Анна три километра несла его на руках в сельскую больницу. Врачи, увидев рану, только развели руками. Что помогло Мишке выжить: молитва ли матери, его желание жить, грамотные действия врачей, – неизвестно. Наверное, все вместе.

      Сколько всего испытал Мишка, знали двое – он и мать.

      Сейчас его уже выписали, он находился дома. Морозными зимними днями Мишка лежал на теплой русской печке, ожидая возвращения своих сестер и матери. В один из таких дней резко распахнулась дверь избы, ворвались в дом клубы морозного воздуха, и раздался голос дяди Вани, младшего брата матери.

      – Гостей здесь принимают?

      Мишка, отдернув занавеску, радостно слетел с печки.

      – Принимают, принимают, дядя Ваня! – закричал он, прыгая в объятия высокого красивого мужчины.

      – А где постояльцы, Мишка?

      – У нас нет постояльцев, мы одни живем.

      – Я про них и спрашиваю, про сестер и маму.

      – Мама на ферме, а Капка с Милкой в школе.

      – Значит, ты один хозяйничаешь?

      – Мы с котом лежим на печке, мама говорит – кости греем.

      – На печке хорошо. Вот Илья Муромец, был такой русский богатырь, тридцать три года на печи лежал.

      – Как это, дядя Ваня? Неужели столько можно лежать?

      – Эх, Мишка, совсем ты, брат, сказок-былин русских не знаешь… Ну ничего, в школу пойдешь, читать станешь, всему научишься.

      – Ну,