Журавли. Рассказы. Михаил Константинович Зарубин

врага бьешь и в победе не сомневаешься. Вот Господь нас и сподобил – чудо такое показал. Может, память об этом журавлином танце помогала твоему отцу и воевать, и побеждать.

      – Мама, а какая польза от журавлей?

      – Журавль – птица не промысловая, его не едят. В нашей деревне в мою бытность никто журавлей не обижал. Если Господь дал ему жизнь, значит, нужен он нам. Да и как же без него? Не представляю без журавля ни осени, ни весны. Журавлиный клин – как стрелка на циферблате. А красота-то какая! Как кричат они перед отлетом! Очень печально кричат, любое сердце дрогнет от этих криков. Зато по весне счастье, когда слышишь в небе журавлиную перекличку. Одного этого хватит, чтобы поверить в то, что добра на земле больше, чем зла.

      Мишка смотрел на вдохновенное материнское лицо, на голубые ее глаза, на русые волосы. Не было ничего прекраснее маминого лица и этих проникновенных слов.

      До дому добрались поздно вечером. Мишка, не ужиная, залез на печку, обнял подушку и уснул как убитый.

      Утреннее солнце не то чтобы выплыло, но прямо-таки выпрыгнуло из-за сопки. Казалось, оно торопилось свою миссию выполнить – одарить мир светом, осветить все пути. По-хозяйски загорланили петухи. Но Мишку, привычного к деревенским звукам, разбудили не петухи и не солнечные лучи, а прекрасно-печальные, доселе незнакомые его маленькому сердечку поднебесные крики.

      – Что это?

      Мишка подбежал к окну, но вставленная к зиме вторая рама не давала возможности охватить взглядом все небо. На ходу застегивая штаны, в ботах на босу ногу Миша выскочил во двор.

      Он сразу увидел маму. Она стояла посередине двора, приложив ко лбу руку козырьком, защищавшим глаза от слепящих солнечных лучей, и смотрела в небо. Мишка посмотрел по направлению ее взгляда и тут же зажмурился, – свет ослепил и его. Он заслонил солнце ладонью вытянутой руки и не столько увидел, сколько услышал журавлей.

      – Курлы… Курлы… Курлы…

      Высоко в небе, клин за клином проплывали над деревней журавли. Над Красным Яром, над рекой и полями, над тайгой и дальше, дальше, дальше…

      – До свидания, – шептала мама. – Возвращайтесь поскорей, родные…

      Слов не было слышно, но губы ее еще шевелились, что-то шептали. Молитву, догадался Мишка, когда увидел, как мать широким крестным знамением осеняет журавлиный клин.

      Распластав сильные крылья, птицы летели прямо на солнце. Казалось, в этом стремительном порыве они хотят окружить его своей мощной живой цепью и притянуть, приблизить к остывающей земле, чтобы солнце согрело и поля, и реки, и леса. Чтобы в родном краю навсегда установилось лето, и больше не нужно было журавлям ни улетать, ни возвращаться.

      Не отдам

      Зима в тот год выдалась лютой. По утрам морозный туман сплошь накрывал землю, окутывал густой пеленой деревенские избы, так что в нескольких шагах не видно было стен даже собственной избы. В семье Карнауховых к этой скверной погоде добавилась еще одна беда – голодуха. Бывали дни, когда на ужин, кроме чая, не было