Я останусь с тобой навсегда. Нина Павлова

тёртый я калач,

      даже битой слуг не кличу,

      не бездельница, не рвач,

      от родителей приличных.

      О^′колотню, отродясь,

      не смотрю в глаза я кротко,

      до сегодняшнего дня

      не слыву «девицей» робкой.

      В выраженьях с подлецом

      я не очень аккуратна,

      в тень не прячу я лицо,

      утверждая правду-матку.

      О любви…

      Тут, что хитрить…

      Можно факт придать огласке:

      вся я в папу, тот дарил

      /не по норме/ маме ласку.

      Жалко, быстро мчатся дни,

      в стрижке пепел всё заметней.

      Вот такая, вот я НИ..

      из двадцатого столетья.

      Мне рисовать желается строкой

      Наверное всему виною время…

      Природный мир теперь милей глазам.

      Заметно охладев к пустым общеньям,

      вернулась я к заброшенным стихам.

      Пейзаж весенний —

      разве в нём не дивом…

      Туман, мостом висящий над рекой,

      Ручьёв неугомонных говорливость.

      Прорвавший наст подснежник голубой.

      Плывут картины яркой каруселью…

      Не рвётся мысль, бежит перо легко.

      Мне даже перезвоны птичьих трелей

      нарисовать желается строкой.

      Конь Буланый

      памяти отца

      Прости меня, прости, Буланый,

      за то, что не успел спасти,

      твоя погибель в сердце раной,

      которой век не зарасти.

      Избу, объятую жарою,

      внезапно ветер охладил,

      я, убаюканный зарёю,

      совсем не чувствовал беды.

      Не передать мои страданья;

      воспоминанья так свежи:

      во снах тревожных постоянно

      счастливый ты ко мне бежишь.

      Услышав ржание у дома,

      тянусь я к сумке с сахарком

      и явно чувствую знакомый

      жест нежный влажным языком.

      Мы уносились в степь бывало…

      там под бескрайней синевой

      резвился ты средь маков алых

      с кобылкой пегой, молодой.

      Нас ублажал костёр трескучий,

      над головами месяц плыл,

      нам, засыпающим в полуночь,

      служил периною ковыль.

      О наших ноченьках прекрасных

      осталось только вспоминать…

      Твоей подружке синеглазой,

      что сгинул ты, не дам я знать.

      С больной душой, от горя пьяной,

      уздечку спрячу я в сундук.

      Прости, прости меня, Буланый,

      прости меня, мой верный друг.

      Жизнь без ошибок, дочка, невозможна…

      Ты плача шепчешь: «Мир стал обесцвечен».

      Рвёт сердце на кусочки голос грустный.

      Я, всё представив в невесёлом свете,

      сжимаю трубку чуть ли не до хруста.

      Мне страшно.

      Больно. Ко всему и ветер,