Не замужем. Ринат Валиуллин

счастья по-прежнему открыт. Сегодня человеку все время приходится доказывать, что он лучше, чем другой, умнее, богаче, важнее, красивее. Несчастные люди, они не хотят понять, что настоящему счастью доказательства не нужны».

      – Красиво, – посмотрел на меня в зеркало Митя, прихватив своими пальцами локон моих волос, будто доказательство того, что его действия не менее красивы, чем эти слова. Его руки работали быстро, уверенно, но в то же время мягко и плавно.

      – Все это, конечно, лишь слова. Я актриса, я как дизайнер должна придать им форму и выражение, то есть эмоции. В общем, вдуть в уши зрителям, чтобы это сошло за правду.

      – Ну и как, они верят?

      – Да, представь. То смеются, то плачут.

      – Счастливые, они могут это себе позволить хотя бы в зрительном зале, я – нет.

      – Почему?

      – Я не знаю. Почему нам нельзя сказать: «блядь, сука, как меня все достало». Вместо это мы улыбаемся и говорим: «у меня все отлично».

      – Видимо, это и есть искусство.

      – Ты же не можешь мне сказать: «Тома, как ты меня уже достала, своими капризами, своим нытьем».

      – Тома, как ты меня уже достала.

      – Еще тридцать минут и я положу тебя обратно, – рассмеялась я в ответ.

      – Теперь ты понимаешь… что каждая история, которую я играю, все равно искусственна.

      – Притворяешься?

      – Точно. Просто притворяешься. У тебя есть час или два, чтобы развернуть своего персонажа. Чем больше я играю, тем больше понимаю, что в реальной жизни все вокруг тоже притворяются. Ну или почти все, более правдивые просто молчат.

      – А я-то думаю, за что я так люблю немое кино?

      – Вот и меня не покидает ощущение лажи вокруг. Кругом какое-то вранье, мягкое, постоянное, навязчивое, улыбчивое вранье. В этом приходится жить. И эта трясина засасывает. Сплошная срань, не с кем поговорить начистоту, без компромиссов, без корысти. Знала бы ты как мне надоели эти ролевые игры.

      – Именно поэтому я перестала искать роли и даже фильмы, я ищу коллег, друзей по духу, по делу. Я не пускаю в жизнь кого попало, чтобы натоптали и ушли, а ты делай потом генеральную, мой грязную посуду за ними. Зачем мне это нужно в мои сорок.

      – Тебе шестьдесят два уже, детка.

      – Ты серьезно? Мне всегда казалось, что я живу в другом возрасте.

      – Это возрастное.

      – Возьму на вооружение.

      – Красота твое оружие, выглядишь потрясающе.

      – Охренеть, шестьдесят два, засиделась я тут с тобой, мне еще столько надо успеть.

      Катя

      (Свое лицо)

      – Вы никогда не были замужем?

      – Нет.

      – А я-то думаю, откуда такое счастливое, не тронутое бытом лицо.

      – Это предложение? – улыбнулась мне Катя. Катя работала секретаршей в нашем издательстве. Девушка приятная во всех отношениях, кроме серьезных. «Никаких служебных романов» – вспоминал я слова своей мамы, всякий раз, когда встречался глазами с Катей. Мама – это святое.

      – Как приятно, вы научились шутить. Впредь буду осторожнее со словами.

      – От