Резюме сортировщика песчинок. Любовь Александровна Афоничева

что их вполне хватило бы на долгую несчастливую жизнь в каком-нибудь из темных веков.

      Не знаю, что там с персонажами других историй – у всех ли есть прототипы, или так повезло только мне. Я больше никого не угадал, но это еще ни о чем не говорит. Возможно, остальные просто лучше замаскированы.

      «Свою» историю я перечитываю трижды. Потом долго пытаюсь вспомнить: чем же я настолько обидел Иву Лау? Но в голову так ничего и не приходит. А ведь что-то наверняка должно было быть… Что-то посерьезнее, чем интеллектуальная подножка на лекции ментора Имберис. Что-то очень важное для нее… но, видимо, неважное для меня, раз не удержалось в памяти.

      За всеми этими поисками и находками основные занятия как-то внезапно заканчиваются, и оказывается, что впереди – только индивидуалка с ментором Ро, которую я собирался использовать в целях расследования, но так и не удосужился придумать, как именно.

      У меня остается совсем немного свободного времени, чтобы подготовиться к этому разговору… или хотя бы просто проветрить мозги.

      Выдохнуть.

      Выбросить из головы рассказы Лау.

      Я направляюсь к большим дверям Песочницы, расписанным символами наук и искусств. В холле, уткнувшись в кубик, сидит Инхо. Он поднимает на меня взгляд и, по новой традиции, коротко кивает. Я отвечаю тем же.

      А потом он говорит задумчиво:

      – Зверски интересно: а тебе на лекциях в шапке не жарко было?

      – Не-а. У меня в ней, как в теплице – идеи быстрее созревают.

      Я выхожу на остренький, даже какой-то похрустывающий ноябрьский воздух – и из меня вдруг начинает рваться неудержимый хохот.

      Шапка! Ну надо же…

      Меня тут виртуально изнасиловали с особой литературной жестокостью.

      Мое мировоззрение неприятно трещит по швам.

      У меня буквально вот-вот состоится встреча с возможным Стрелком, и я к ней не готов.

      А этот… союзничек пытается поддеть меня вопросиком про шапку – не жарко ли мне на лекциях, понимаете ли!

      Я хохочу, разбрызгивая слезы и слюни, сгибаясь пополам, уронив в процессе эту самую шапку, привлекая удивленные и подозрительные взгляды, – и никак не могу остановиться.

      Потому что смешно ведь. Аж жуть.

      Когда истерика наконец ослабляет хватку, я поднимаю с земли несчастную шапку и вытираю ее изнанкой лицо.

      А потом иду разводить на искренность человека, который меня терпеть не может. Делов-то. Лысому мантикору на один зуб.

      Мы с ментором встречаемся в мастерской. Той самой, где меня подстрелили.

      С того вечера я бывал здесь трижды – но ни разу один. И даже когда в мастерской работает несколько человек, я не могу, как раньше, прилепить промхитиновые капли наушников, врубить любимый плейлист и отключиться от всего, что происходит вокруг. Меня так и тянет периодически оглядываться через плечо. Как бы это ни было глупо.

      Вот и сейчас мне требуется совершить над собой некоторое усилие, чтобы поприветствовать Симеона Ро обычной