Мертвая зыбь. Юхан Теорин

кивнул он. – Уже вечер.

      Он снял кепку. Аккуратно зачесанные редкие седые волосы почти не прикрывают лысину.

      – Вот… заехала.

      – Да-да… как не заехать. Заехать – оно надо, – сказал он на таком сочном эландском диалекте, что Юлия невольно улыбнулась.

      – Здесь красиво… Меня зовут Юлия, – добавила она после недолгого молчания и мотнула головой в сторону дома. – Дочь Герлофа Давидссона. Я из Гётеборга.

      Он кивнул – а кто бы сомневался.

      – Ну-ну… Эрнст Адольфссон. – Он повел рукой в неопределенном направлении. – Герлофа-то я знаю как облупленного… мы и сейчас иногда с ним языками чешем.

      Теперь Юлия вспомнила. Эрнст Адольфссон, каменотес. Еще когда она была маленькой, на Эрнста смотрели, как на музейный экспонат.

      – А каменоломня все еще на ходу?

      Эрнст опустил глаза и поиграл желваками.

      – На каком там ходу… Люди иногда приезжают набрать старых обломков… мусор. А добычи-то настоящей давно нет.

      – Но вы-то работаете?

      – Я делаю всякие штуки из камня. Искусство, одним словом. На продажу. Можешь прийти посмотреть. Нынче-то у меня посетитель, а завтра – милости прошу.

      – Может, и зайду.

      Денег на поделки из камня у нее все равно нет, но посмотреть-то можно?

      Эрнст кивнул и повернулся, чтобы уходить. Юлия даже не сразу сообразила, что он посчитал разговор законченным. Но у нее-то были вопросы.

      – Эрнст, – тихо сказал она, – вы ведь жили в Стенвике двадцать лет назад?

      Он остановился и оглянулся.

      – И двадцать, и пятьдесят.

      – Я просто подумала…

      Она замолчала. Ничего она не думала. Она хотела задать вопрос, но точно не знала какой.

      – Мой ребенок тогда исчез, – выдавила она и почувствовала, что чуть ли не стесняется своей беды. – Мой сын, Йенс… вы ведь помните?

      – Еще бы. – Эрнст коротко, по-деловому кивнул. Юлии понравилось, что он не старается изобразить сочувствие. – Мы этим занимаемся. Я и Герлоф. Работаем.

      – Но…

      – Увидишь отца, скажи ему одну штуку…

      – Какую штуку?

      – Скажи: самое главное – большой палец. Вся рука – ладно, а вот большой палец не того…

      Юлия уставилась на старика, пытаясь хоть что-то сообразить.

      – Решим. Решим это дело… старая история, еще с войны… Но мы решим.

      Повернулся и пошел. Враскачку, коротким, тяжелым шагом.

      – С войны? – пролепетала Юлия ему вслед. – С какой еще войны?

      Но Эрнст Адольфссон не удостоил ее ответом.

      Эланд, июнь 1940 года

      Телегу разгрузили на берегу до последнего камня, и тут же конная пара потащила ее наверх, в каменоломню, чтобы вновь загрузить вырубленным и уже обработанным известняком. Нудный, тяжелый труд, и уже полгода они делали все вручную: оба грузовика реквизировали для нужд армии.

      Шла мировая война, а на Эланде продолжалась каждодневная работа, как и десять, и сто лет назад. Камень надо добывать, грузить на баржи