Костюм Арлекина. Леонид Юзефович

Может быть, вспомнил свою вину перед этим человеком.

      – Давайте без достоевщины, – ввернул Певцов недавно услышанное от одной курсистки модное словечко. – Не забывайте, покойный был все-таки немец, а не буддист и не русский интеллигент. К тому же на чем основано ваше допущение? Почему сначала он своего убийцу не узнал и стал сопротивляться, а потом вдруг узнал?

      – Потому что в спальне было темно, лампа не горела. Если бы она упала и разбилась при горящем фитиле, вспыхнул бы разлитый керосин…

      Договорить Иван Дмитриевич не успел: явился присланный Шуваловым княжеский камердинер. Это был толстомордый рыжий парень с рыбьими глазами без ресниц.

      – Ты первый обнаружил князя мертвым? – обратился к нему Певцов.

      – Так точно, ваше благородие, я. Они, значит, когда ложились, утром наказали разбудить себя в половине девятого…

      Камердинер приготовился к обстоятельному рассказу, но Иван Дмитриевич прервал его:

      – Потом доскажешь. Ну-ка, взгляни хозяйским глазом, не пропало ли тут что-нибудь?

      После совместного тщательного обыска Иван Дмитриевич вписал в блокнот перечень исчезнувших ценностей: «Револьвер (система не изв.), портсигар серебряный, монеты золотые французские (9-10 шт.)».

      – Такие? – шепотом спросил Иван Дмитриевич, показывая камердинеру найденный под кроватью и утаенный от Певцова золотой кругляш с козлиным профилем Наполеона III, императора французов.

      Попутно он вспомнил, что этот император был злейшим врагом Виктора Гюго, любимого писателя жены. Недавно она купила Ванечке плюшевую козу, которую назвала Эсмеральдой.

      – Ага, – кивнул камердинер. – Если сбоку смотреть, они так друг на друга похожи, не отличишь.

      – Кто на кого?

      – Он, – повел глазами камердинер в сторону покойника, – и этот, на целковике.

      – Наполеондор называется, – сказал Иван Дмитриевич.

      – Что вы там шепчетесь? – заволновался Певцов. – Какие у вас от меня секреты?

      – Ничего-ничего, пустяки.

      Иван Дмитриевич вернулся к туалетному столику, и пока он проверял содержимое ящичков, Певцов пенял камердинеру:

      – Что же это у тебя, братец, в доме все двери скрипят? Здесь еще туда-сюда, а в гостиной прямо по-волчьи воют. Ленишься? Не смазываешь?

      – Я то делаю, что велят, – оправдывался камердинер. – Насчет петель никакого недовольства не было.

      – Иди, после потолкуем, – сказал ему Иван Дмитриевич и, дождавшись, когда он выйдет, повернулся к Певцову: – Между прочим, ротмистр, знавал я одного ростовщика, так этот сын иудейский строго-настрого запрещал слугам смазывать дверные петли.

      – Воров боялся?

      – Такие люди боятся не только воров.

      Аналогия подействовала. Певцов сцепил руки у подбородка, задумался, а Иван Дмитриевич подлил масла в огонь:

      – Помните, камердинер говорил, что князь держал револьвер в ящике туалетного столика возле кровати. Зачем? Военная привычка? Или всё же кого-то он боялся?

      – Да-да, – покивал Певцов, – я сам об этом подумал.

      – С