Костюм Арлекина. Леонид Юзефович

заняться этим поручиком? – недоверчиво спросил Певцов. – Почему уступаете его мне?

      – Политика, ротмистр, это по вашей части. Куда нам с кувшинным-то рылом! Мы свое место знаем.

      – Издеваетесь?

      – Есть маленько, – признал Иван Дмитриевич, – но если серьезно, я и вправду считаю, что вы тут лучше справитесь. Моя профессия – ловить уголовников, а не тех джентльменов, что убивают себе подобных из самых благородных политических убеждений.

      – Хорошо, – кивнул Певцов, – спасибо за информацию. Однако вы, по-моему, намерены утаить от меня одно весьма важное обстоятельство.

      – Какое?

      – Отрезанная голова. Мои люди разговаривали с вашим агентом по фамилии Сыч, но мало чего добились. Я, собственно, для того сюда и приехал, чтобы подробнее разузнать о его визите. Что он вам сообщил?

      – Нес всякую чушь. Будто австрийскому консулу голову отрубили, а он, видите ли, ее нашел.

      – Хороши у вас агенты, – усмехнулся Певцов.

      – Он у меня один такой. Выгнал бы, да жалко: у него семеро по лавкам пищат.

      – То, что говорил ваш Сыч, дикость, конечно, тем не менее – всё это звенья одной цепи. У меня определенно складывается впечатление, что кто-то сеет в городе панику.

      – А чья голова? – поинтересовался Иван Дмитриевич. – Вам удалось выяснить?

      – Голова-то ничья.

      – Как ничья?

      – Из анатомического театра Медико-хирургической академии. Вчера студент Никольский поспорил с приятелями на бутылку шампанского, что незаметно вынесет эту голову, – и, представьте себе, вынес. Пугал ею девиц, пьяный, потом бросил прямо на улице.

      – Вот мерзавец! – возмутился Иван Дмитриевич. – Вы его арестовали?

      – Это успеется. История не так элементарна, какой она представляется на поверхностный взгляд.

      Певцов подошел к окну, громко постучал в стекло, привлекая внимание своего кучера, и подал ему знак, что сейчас выйдет.

      – Вы куда едете? – спросил Иван Дмитриевич.

      – А вам куда надо?

      – На Кирочную.

      – Ну, до места не доставлю, но полпути провезу, если желаете.

      Через десять минут они проехали под аркой Главного штаба, повернули и покатили по Невскому. Вокруг раздавались крики извозчиков и кучеров, слышался неумолчный шелест литых резиновых шин, похожий на шипение оседающей в кружках пивной пены. Веселая нарядная толпа с гулом текла по обеим сторонам проспекта, как всегда бывает в первые теплые весенние вечера, когда в самом воздухе разлито обещание какой-то счастливой перемены жизни.

      – Чувствуете? – угрюмо проговорил Певцов. – Повсюду неестественное лихорадочное возбуждение.

      Иван Дмитриевич хмыкнул:

      – Весна. Щепка на щепку лезет.

      Экипаж был на рессорах, его плавное покачивание располагало к откровенности.

      – Весна, говорите? А вот мне почему-то не Лель с дудочкой на ум приходит, а знаете кто? Михаил Бакунин, как это ни странно звучит в такую погоду. Слыхали о нем?

      – Социалист?

      – Да,