Монах Ордена феникса. Александр Васильевич Новиков

мог поклясться, что глаза у принцессы стали в два раза больше, чем были изначально. Даже диадема немного съехала вперёд, посмотреть на олуха, который так разговаривает с особой королевской крови. Альфонсо стало стыдно, и стыд, как это у него всегда было со страхом, разозлил его.

      Вот чего вылупилась? – подумал он, – корявой речи никогда не слышала что ли?

      К счастью, мы с матушкой отделались ушибами и, благодаря Вашему героизму и отваге … Ещё раз, спасибо – пискнула принцесса и торопливо повернув голову на шум, раздавшийся в коридоре, быстро выбежала из покоев.

      – Королевская кровь, – подумал Альфонсо ей в след, – Гнилое Пузо молчит громче, чем она разговаривает.

      Спустя неделю Альфонсо начал потихоньку ходить, морщась от боли и стараясь не наступать на пятки. Отвыкшее от движения тело не особо радовалось такой ходьбе – хорошо же лежалось, а вот получивший свободу мозг радовался тем приятным мелочам, которые дарили человеку ноги: бродить, туда сюда, самостоятельно ходить по нужде в другую комнату, оставаясь в гордом одиночестве при деликатном процессе, разминать ноги. Альфонсо хорошо кушал, сладко спал на мягкой постели, не хватало только женщины и тогда его жизнь полностью бы достигла той цели, которую закладывала природа в человека при рождении – есть, жить и размножаться. Это было светлое время, и оно не могло продлиться долго.

      Однажды вечером в покои ворвался дэ Эсген с двумя стражниками, которые и заковали Альфонсо в кандалы, запихнули в черную, наглухо задрапированную занавесками карету, сами сели по бокам. Дэ Эсген примостился напротив.

      – Готовься к смерти, проходимец, – сказал он, – великий государь Аэрон будет тебя судить за спасение короля особо унизительным способом. Завтра – дэ Эсген чуть-чуть пододвинулся и приподнял кусты своих бровей, – тебя четвертуют.

      –За какое оскорбление? За что меня судить? – Альфонсо опешил, чем явно доставил графу удовольствие, – я, вообще то, всю королевскую семью от смерти спас!

      Я бы сам тебя придушил, гаденыш, – прорычал дэ Эсген, не давая себе труда отвечать на вопрос, – только мне строго-настрого запретили тебя хотя бы пальцем трогать. Но я с удовольствием подержу коней, чтобы они разрывали тебя на части как можно медленней…

      Но Альфонсо его уже не слушал, он слушал свое дико бьющееся сердце, странный шум в голове и смотрел на свои трясущихся руки, хоть и не видел их в темноте.

      В абсурдности правосудия и ее гибкости по отношению к власть имущим и богатым людям, способным растоптать из –за своей выгоды десяток людей поменьше рангом, Альфонсо был наслышан- богатые всегда правы, но до конца не верил, что это произойдет с ним. Не укладывалось это у него в голове и тогда, когда посредством открывания огромными стражниками в богато украшенных золотом доспехах, его втолкнули в тронный зал – настолько огромный, что трон в нем нужно было постараться найти. Звуки шагов и лязг кандалов стены и высоченный потолок услужливо возвращали обратно