Полчаса. Людмила Вячеславовна Федорова

я стал взрослым молодым человеком, к сожалению, наши отношения стали натянутыми. Он хочет, чтобы я служил чиновником или шёл строить военную карьеру и никак не может принять мой выбор, что я бы хотел посвятить жизнь литературному искусству и стать писателем. А ещё он мечтает о моей выгодной женитьбе и ничего не захотел слушать о любви. В прочем, теперь так совпало, что сначала он выбрал мне невесту по выгоде, а жениться теперь я буду по любви, моя прекрасная гордая смелая полячка. Если честно, мне бы очень хотелось бы наладить общение с дядей, но, увы, это не такая уж проста задача. А вы, мадмуазель достаточно близки с маменькой? Что-то у вас не так, раз вы так тяжело восприняли конец земного пути батюшки?

      – Что вы, Евгений, мы с маменькой всегда хорошо ладили, а сейчас она мне единственная и лучшая поддержка, мы сильно любим друг друга, так что вы напрасно думаете, что у нас есть проблемы. Я восприняла уход папеньки так тяжело, потому что никак не могла привыкнуть к жизни без него, слишком он был жизнерадостным любящим человеком, он был духовным центром нашей семьи, он умел заразить всех своим жизнелюбием, как солнышко, и мне сейчас очень тоскливо без нашего солнышка. Я на него внешне похожа, хотя маменьку люблю не меньше. Я переживаю, хорошо ли ему там, в Царствии Небесном, тревожусь, чтобы Господь не откинул его, молюсь постоянно за него, я чувствую без него себя недостаточно защищённой. Маменька – женщина, она окутывает меня материнской любовью и лаской, как любая любящая мать, но не может защитить. А другие родственники… им всё равно. Дело в том, что вся наша остальная родня в Польше, и к нам они относились пренебрежительно, ещё когда мой дедушка, польский родовитый князь принял православие и остался жить в России ради брака с моей бабушкой знатной графиней Ястребцовой. Мы, конечно, бываем раз в два года с дежурным визитом к польской родне, я там и польку выучила, и местную обувь и одежду покупала, и знаю основы польского языка, но наша русская православная культура всё равно мне ближе. Так что от папы мне осталась только хорошая родословная с князьями и герцогами и графами из России и Польши да богатое приданное. А, если честно, не так уж я дорожу богатством, я бы с радостью отдала бы большую часть его, чтобы обрести счастье себе и близким, я и сама многое умею, и хозяйство вести, и экономике обучена, не только чтению и богословию, и рукоделием в совершенстве владею. Вот такая моя история… – закончила мелодичную речь Людмила, манерно поправляя белокурые локоны – А я уверена, что вы ещё помиритесь с дядей, трудности бывают у всех. А Николя? Разве он не желает вам с дядей помочь?

      Евгений неловко покраснел, протёр пенсне и ответил:

      – Что ж, моя дорогая обрусевшая полячка, ваша история мне ясна. Теперь за вашу защиту и главенство в семье, как жених, буду отвечать я, поверьте-с, я очень ответственный, рядом со мной вы снова почувствуете себя в безопасности, но это вовсе не значит, что я, как вы, мадмуазель, вчера выразились, «сухарь», я сказал, что положительными эмоциями вылечу вас, и делаю это! И я тоже люблю жития святых, в том