Домашние правила. Джоди Пиколт

мне звонит Джек Торнтон, добра не жди.

      – Джейкоб рассказал вам, что случилось сегодня?

      Джейкоб о чем-то упоминал? Нет, я бы запомнила. Но ведь он мог и не признаться, пока его не спросят напрямую. Скорее я догадалась бы по его поведению, которое немного отличалось бы от обычного. Как правило, если Джейкоб начинает совершать навязчивые движения, чрезмерно замкнут или, наоборот, слишком разговорчив и возбужден, я понимаю: что-то не так. В таких вещах я разбираюсь лучше любого эксперта-криминалиста; Джейкобу это невдомек.

      – Я вызвал Джейкоба к доске и попросил записать свой ответ из домашней работы, – объясняет Торнтон, – и, когда я сказал, что он написал неряшливо, Джейкоб толкнул меня.

      – Толкнул вас?

      – Да. Представьте реакцию остальных учеников.

      Ну, это объясняет, почему я не вижу ничего подозрительного в поведении Джейкоба. Если класс засмеялся, он наверняка решил, что поступил правильно.

      – Простите. Я с ним поговорю.

      Не успеваю я повесить трубку, как на кухню заходит Джейкоб. Он достает коробку с молоком из холодильника.

      – Сегодня на уроке математики ничего не случилось?

      Глаза Джейкоба расширяются.

      – Тебе не вынести правды, – говорит он замогильным голосом, подражая Джеку Николсону, и это верный признак испытываемой неловкости.

      – Я только что говорила с мистером Торнтоном. Джейкоб, нельзя толкать учителей.

      – Он первый начал.

      – Он тебя не толкал!

      – Нет, но он сказал: «Джейкоб, мой трехлетний сын может написать аккуратнее тебя». А ты сама всегда говоришь: если кто-то насмехается надо мной, я должен постоять за себя.

      Это правда, я действительно говорила такое Джейкобу. И в глубине души радуюсь, что он по своей инициативе взаимодействовал с другим человеком, пусть даже это взаимодействие не было социально приемлемым.

      Мир для Джейкоба по-настоящему черно-белый. Однажды, когда он был моложе, звонил учитель физкультуры, потому что у Джейкоба случился нервный срыв во время урока: дети играли в пятнашки и один ребенок бросил в него большой красный мяч. «В людей нельзя бросать вещи, – заливаясь слезами, твердил Джейкоб. – Это правило!»

      Почему правило, которое работает в одной ситуации, не соблюдается в другой? Если его кто-нибудь обижает и я говорю, что отплатить обидчику тем же – это нормально, потому что иногда только так от них можно отделаться, почему он не может поступить так же с учителем, который публично его унизил?

      – Учителя заслуживают уважения, – объясняю я.

      – Почему уважение достается им просто так, когда остальным приходится его добиваться?

      Я моргаю и молча гляжу на сына. «Потому что мир несправедлив», – думаю я про себя, но Джейкобу это известно лучше, чем большинству из нас.

      – Ты злишься на меня? – Он невозмутимо протягивает руку за стаканом и наливает себе немного соевого молока.

      Я думаю, больше всего мне не хватает в сыне именно этого атрибута нормальности – эмпатии. Он тревожится,