Царская тень. Мааза Менгисте

от их устрашающих лиц, от их глаз, затуманенных горящей яростью. Они худые, но мускулистые, с широкими ногами и мощными плечами. У одного в ухе сережка из черного камня. У другого – шрам близ челюсти. У самого низкорослого кривая сабля на поясе. У самого высокого винтовка со штыком. Ни один из них никогда бы не согнулся и не струсил под кнутом.

      Фотографии этого мгновения не существует. Осталось только это воспоминание, запечатленное в мозгу Хирут, мысль, набирающая вес каждый раз, когда она оглядывается назад. Несколько недель она и кухарка будут говорить об этом самыми редкоупотребительными словами: о силе и доблести, о патриотизме и гордости, о полном подчинении. И только позднее она посмотрит внимательнее и увидит то, чего она не могла увидеть. Здесь Кидане совсем другой человек, не похожий на того, который стоял перед Хирут и дрожал при звуках голоса жены. Не похожий на того, который наклонялся, чтобы поцеловать ее в щеку. Тогда его сгибало отсутствие многого: живого сына, покорной жены, спокойного дома. Здесь он провозглашает то, что невозможно увидеть глазами: преданность, которая являет себя полностью сформированной и неколебимой, поклонение, которое граничит со страхом. Они следят за каждым его движением из-под полуопущенных век, его положение столь весомо, что их головы наклонены к земле.

      Ты готов умереть за свою страну? Спрашивает Кидане у человека – тот выходит вперед и называет себя: Сеифу. Кидане обходит его, другие пятятся, давая ему больше пространства. Ты пойдешь за мной в бой и пробежишь мимо, если я упаду?

      Солнце – как полотно света за ним, ровно накрывающее долину внизу. Небо – ясная и живая голубизна, которая поддерживает задержавшуюся луну, слабого и призрачного незваного гостя этого дня.

      Внимание Хирут привлекает выражение на тонком лице Сеифу. Он уверен в себе, физическая близость Кидане не сгибает его.

      Я спросил, ты готов умереть за Эфиопию? Кидане приближает свой рот к уху этого человека.

      Сначала я убью. Ответ Сеифу заставляет остальных подтянуться.

      Наконец очередь доходит до Амхи, самого низкорослого из всех, но с широкой грудью и лукавой улыбкой.

      Что тебе известно лучше, чем всем остальным, солдат? говорит ему в ухо Кидане.

      Я знаю пещеры в этом районе, они выводят в Керен, говорит Амха. Я знаю все места, где можно спрятаться и устроить засаду, я знаю больше, чем шифта[24], я могу перехитрить любую banda[25]. Я могу смотреть, как человек умирает, а потом сесть и поесть.

      Его сабля настолько остра, что кухарка наклоняется над ней и завистливо восклицает. Он берет саблю в руку и разрубает искривленным клинком ветер. И еще это, говорит он. Тонкий палец прослеживает ряд изящных букв по кромке. Молитва о мертвых.

      Эскиндер знает горы и их тайны. Гетачев легок, как ференджи, и может говорить на языке итальянцев и жителей соседних деревень. Хирут видит улыбку на лице Кидане, когда тот спрашивает: Французский? А человек кивает и отвечает: Да,

24

Название местной милиции в Эфиопии и ряде других африканских стран.

25

Так называли подразделения, сформированные в Эфиопии итальянцами из местных жителей и иностранцев.