Катарина. Кристина Вуд

лицо: высокий лоб и ярко выраженные скулы в сочетании с беспощадными отголосками улыбки.

      Она граничила с издевательской ухмылкой и вселяла еще больше страха.

      – Катька! Катруся! Катька!

      Все внутри сжалось от ее пронзительного крика. Мне хотелось плакать, реветь навзрыд от боли и угрозы одиночества, нависшей надо мною черной тучей.

      Но слез все не было, а время мучительно быстро ускользало из-под пальцев…

      – Катруся! Ну сколько можно спать?! Доброе утро, проснись и пой! – раздался в сознании звонкий голос Лëльки. – Уже пол шестого! Наша фрау в шесть утра уже при полном параде.

      Сон. Сто был всего лишь сон. Безобидный сон, который приснился мне от усталости. Только и всего…

      Я пришла в себя с учащенным сердцебиением и поморщилась, мысленно подсчитав, что поспать удалось едва ли пару часов. Нехотя распахнула глаза и обнаружила Ольгу и Татьяну за переодеванием, а пустующая и не заправленная кровать Аси указала мне, что она все же ночевала с нами.

      – Подруга твоя уже умываться пошла, – констатировала Тата, приступив расчесывать блестящие как стекло густые темные волосы. – Поторапливайся. Генри не терпит опозданий. Сегодня у нас по плану поменять пастельное белье панов, постирать, накрахмалить его, протереть везде пыль, полы на кухне, в гостиной и прихожей, ну и конечно же подавать завтрак, обед, ужин и бесконечное количество чаев фрау.

      – Накрахмалить белье? – недоуменно спросила я хриплым после сна голосом. Я нехотя уселась на кровати и лениво потерла глаза костяшками пальцев. А затем беззащитно укуталась в одеяло от прохлады, вызывающей неприятные мурашки.

      – Да, моя дорогая, Генри уснуть не сможет, если белье не накрахмалено, – сообщила девушка, старательно вплетая в аккуратную длинную косу парочку тугих веревок.

      – Ти що, забыла? Катруся же у нас нянькой малого заделалась, – попрекнула Ольга, завязав на пояснице белоснежный передник. – Небось и гувернанткой станет и будет с профессором Шмидтом соперничать за внимание малого.

      – Ой, Лëлька, ну и поганый же язык у тебя! – заметила Танька, с упреком взглянув в сторону подруги. – Ну с чего вдруг обычная русская дивчина станет учить панского малого? Та еще и без знаний языка!

      – Тю, а що такого? – искренне удивилась Ольга, вскинув руки. – Ти хоть сама еще вчера могла подумать, що новая дивчина вдруг с первого дня ни с того ни с сего нянькой станет?

      Пропустив пустые разговоры девушек, я собрала себя в руки, не обращая внимания на нарастающую головную боль в висках, и с помощью Тани переоделась в черное платье горничной. Завтрак нас ожидал до ужаса простой, но по военным меркам воистину царский: черный чай с кубиком сахара, вареное яйцо и два куска хлеба с маслом, на каждом из которых было по тонкому ломтику наивкуснейшего немецкого сыра.

      – Доброго ранку, дивчата! – вдруг раздался звонкий юношеский голос. – Приэмного апетиту.

      В нашу небольшую кухоньку с деревянным столом и двумя скамейками зашли два