Классика с барахолки. Алексей Лишний

нужды пересказывать его реакцию на происходящее: два пистолета должны были решить исход дела.

      Гримо был секундантом. Он помнит, как два брата встретились зимой на берегу реки, как один выстрелил в воздух, прощая соперника, когда братская смертоносная пуля уже летела ему в грудь.

      Секундант дяди, Заречный, предложил, как это и принято, представить смерть моего отца как самоубийство. Мсье Гримо не имел и шанса возразить.

      Дядя вышел победителем.

      Но никто, поверь, mon ami, никто не бывает счастливым победителем дуэли.

      Я помню рыдания матери – я ведь приезжал на похороны отца. Она просила остаться с ней, но я не мог. Служба, дела, деньги, связи, интриги…

      Мать просила о помощи.

      А я постыдно сбежал.

      Впрочем, дядя тоже остался ни с чем. В последние годы он почти не выходил из дома – боялся показываться на глаза моей матери. Хотя она ничего так и не узнала о дуэли…

      Столько лет она томилась от горя и безысходности, силясь понять, почему её горячо любимый муж решил свести счёты с жизнью. Она же не знала, что он всё видел. Что был вызов. Была дуэль.

      А где тогда был я?

      В Париже? В Лондоне? В Петербурге?

      Точно не там, где должен был быть.

      Я, может, послезавтра соберу вещи и вернусь в столицу, mon ami. Но только после того, как сообщу бесприютному призраку, что месть свершена и не надо больше стоять под окнами, взывая к дядиной совести. Видимо, совесть проснулась и больно ударила.

      Теперь я понимаю смысл его послания. Единственная любовь, которая губит моего дядю, – это призрак моей матери.

      Завтра я ей всё скажу.

      И она упокоится с миром».

      ***

      – Он умер! Он умер! – кричал Владимир в пустоту.

      Метель кружила, заполонив всё в округе. Даже дядины окна не видны сквозь толщу падающего снега. Здесь ли призрак? Слышит ли мать важные слова?

      – Умер! Он умер! Твоя тоска сгубила его сердце!

      Метель обволакивала ноги, поднималась к шее, словно пытаясь задушить, закрыть кричащий рот навсегда. Снег бил по глазам, залетал прямо в горло, но Владимир твёрдо стоял около окна, ожидая прихода призрака.

      И он явился.

      Волосы не лежали больше ровной косой – были раскиданы во все стороны, глаза сверкали замёрзшими слезами, а кожа из мертвенно-бледной превратилась в мутно-прозрачную, как у весеннего льда. Мать плыла к нему для последней встречи, чтобы сказать самое важное, что накопилось в душе. Последние годы жизни она только и делала, что ждала, ждала, ждала…

      И вот он наконец здесь.

      Приехал, родной.

      Но уже слишком поздно.

      Призрак коснулся лица Владимира, бледные пальцы прошли по чёрным лоснящимся, выбивающимся из-под заячьей шапки волосам.

      – Ты приехал, – прошептала мать.

      – Да, – только и мог ответить сын, глядя в бездонные зрачки.

      – Ты приехал ко мне…

      – Да, к тебе, – соврал Владимир, не в силах сказать что-то иное.

      – Ты приехал ко мне… Моя единственная любовь…

      В