Жена по контракту. Анна Сафина

выдавливаю из себя максимально дружелюбную улыбку и вынужденно оборачиваюсь. Уж слишком подозрительно будет делать вид, что ничего не происходит.

      – Боже, – выдыхаю.

      Глеб идёт с этой крашеной. Ирка или как там ее, вцепилась в его руку, будто акула. Крепко, с явной хваткой прожженной хищницы. А вид то вид, словно мисс Мира на оборванцев смотрит. Горделиво, брезгливо и высокомерно.

      – Улыбаемся и машем, невестушка, – друг напоминает мне нашу легенду, и меня даже как-то отпускает.

      Не все ещё потеряно.

      – Добрый вечер, – а голос то у Глеба совсем другой, не юношеский, не тот ломкий, а уже возмужавший, с грубой хрипотцой, – дамы, Вячеслав.

      Слава сияет, как начищенный ботинок, отпускает мою талию и тянется пожать мужчине руку.

      – Тебя не узнать, Глебас, – хмыкает друг, активно хлопая того по плечам, – вырос да возмужал, а был ну тощий же, как спичка.

      – Глеб, – поправляет тот с улыбкой, – десять лет прошло, все мы изменились.

      И смотрит в этот момент в мою сторону. От этого грубого и нетактичного намёка у меня вся кровь приливает к лицу. Хочется провалиться сквозь землю, но я продолжаю стоять, не в силах как-то отреагировать. Пялюсь только на Ирку. Уж больно лицо у неё знакомое. Нехорошее предчувствие возникает в груди.

      – Селезнёва? – шокированно спрашивает Слава, озвучивает наши мысли за двоих.

      – Уже Костылёва, – поправляет недовольно, а затем трогает свои волосы.

      Хмыкаю, помня, как сильно она не любила в школе свою фамилию.

      – Тебя не узнать, Ир, – говорю ей, а сама поражаюсь, что от прежней конопатой рыжей девчонки солнышка не осталось совсем ничего.

      Волосы блонд, накачанные губы, нос уже без горбинки. Из старого разве что только цвет глаз остался.

      – Я тебя тоже сначала, – окидывает демонстративно мою фигуру взглядом, – не узнала.

      И эта ее формулировка жалит сильнее, чем мне бы того хотелось. Ведь это я утешала ее после того, как ее отшил парень мечты. Я помогала подобрать ей гардероб, чтобы сразить наповал этого Мишку Купырева с параллельного. Я уводила ее с танцпола, когда она стояла там опозоренная на всю школу. Я. И сейчас, спустя десять лет после нашей последней встречи, смотрит она меня так, будто я грязь под ее ногами. Чуть ли не ахаю, когда вижу ее истинный взгляд. Словно на врага.

      – Ты похорошела, Ир, – подаёт вдруг голос Саша, – у кого пластику делала?

      Вижу, как меняется лицо бывшей подружки. С победного на какое-то уязвимое, но в то же время ядовитое.

      – Не понимаю, о чем ты, – переводит взгляд на своего спутника, – Глеб, пойдём с другими поздороваемся. Кажется, я наших с математического клуба видела.

      – Мария, Александра, – кивает нам он, и они уходят.

      Чертовы снобы.

      – Нет, ну вы видели, нос выше головы, – возмущается рядом одноклассница, нервно теребя свою сумочку, – а операцию у Петренко она делала, по-любому, у меня, знаете ли, глаз алмаз.

      И наконец-то уходит, оставляя нас с другом наедине.

      – Это было ужасно, – констатирую, мрачно глядя