Жена по контракту. Анна Сафина

владелица салона красоты «Аврора», зная мою консервативность по поводу длины, – красим в твой родной русый, ламинируем, и чтоб я больше не видела другой краски на тебе, поняла?

      Я киваю, сжимая кулаки. Уговариваю себя потерпеть, хотя с возрастом перемены уже не люблю. Но раз надо – значит, будем терпеть.

      – Ты брови когда последний раз шлифовала? – хваткие пальцы сжимают мой подбородок, и к моему лицу вплотную наклоняется ее лицо.

      Я даже чувствую ее мятное дыхание. Так и тянет отклониться назад, но я стойко терплю.

      – Н-не помню, – говорить вот так ей практически в рот неудобно, – неделю назад вроде.

      – Да тут такие заросли, явно месяца два не ухаживали, – раздается девичий наглый голос справа.

      Затем кресло крутят направо, и ко мне уже наклоняются другие две девчонки. Ощущаю себя экспонатом.

      – Так, девки, – говорит главная, активно стреляя глазами, – фронт работ ясен, приступаем пока к волосам. Зинка-а-а!

      Кричит так громко, что у меня уши закладывает.

      – Чего-о-о? – отвечают с другого конца зала.

      – Ты скоро там? Машке с маникюром и педикюром подсобить бы.

      Сглатываю и прячу свои пальцы. Становится стыдно за торчащие заусенцы и отросшие безобразные ногти. Краем глаза даже вижу, что под несколькими из них грязь. Пытаюсь незаметно вычистить ее, но ловлю взгляд одной из помощниц. Краснею еще сильнее, но, слава богу, она молчит. Только проворнее расчесывает.

      – Ну-ка, закатывай штанину, дивчина, – ее украинский говор меня веселит, до тех пор, пока она не встает на колени и не тянется к моим спортивным брюкам.

      – Зачем? – пугаюсь ее интереса.

      – А ты что думала? Токмо внешним марафетом обойдемся? – сжимает в хватке мои ноги, пока я брыкаюсь, и с силой закатывает ткань, – да-а-а, Машуня, плачет по тебе вся женская часть планеты, ты вообще бреешься?

      Я краснею, ни слова вымолвить не могу.

      – Запустила себя, ужас, – цокает подружка, затем кричит кому-то еще.

      И тут для меня начинается персональный ад. Меня крутят, вертят, раздевают. Я то кричу, то стону, то практически теряю сознание. И впервые понимаю, что значит «красота требует жертв». И когда экзекуция заканчивается, испытываю такое чувство удовольствия, что готова расплакаться от счастья.

      – Закройте ей глаза, – подводят к зеркалу, у меня сердце так пульсирует, что вот-вот выпрыгнет из груди.

      Ладони убирают, но глаза мои по-прежнему закрыты. Я медленно открываю их и впервые вижу себя в зеркале после преображения. Стрижка, на удивление, мне идет. Брови вразлет подчеркивают красоту глаз. Я опускаю глаза ниже, но на этом радость моя заканчивается. Подхожу ближе и трогаю живот.

      – У-у-у, – стону, не стесняюсь даже посетителей, – ты почему не сказала мне, что я толстая?

      Наезжаю на худую, как жердь, Лариску.

      – Я тебе абонемент в тренажерку подарила, – закатывает она глаза, – месяц назад, забыла?

      Я опрокидываю голову назад, громко выдыхаю и пялюсь в потолок.

      – Пончики, пончики, – вдруг неожиданно влетает в салон