Частичка тебя. Мое счастье. Джина Шэй

без всякого укора замечает Ник, – он изначально не был тебя достоин.

      – Это не твое дело.

      В который раз я это повторяю? В тысячный? Когда он уже меня услышит?

      Когда поймет, что его жалость для меня оскорбительна?!

      Наверное, стоило сказать ему, чтобы и эту свою передачку уносил с собой обратно, мне от него ничего не нужно, но прежде чем я соображаю это сделать – я вытаскиваю из его сумки лежащий сверху свитер и замираю.

      Дзынь, дзынь – брякает за спиной прошлое.

      Длинный свитер с пингвином, уютная розовая толстовка, этакое мини-платье, которое совершенно не к лицу той, что следит за тем, чтобы тридцать человек подчиненных её отдела занимались на работе работой.

      Но для того, с кем ты так часто зависала не на работе. Ездила на выходные за город…

      Для того, от кого секретов не было…

      – Я думала, ты пошутил про мою одежду, – севшим голосом комментирую я, – или заехал ко мне, взял у Ангелины…

      – Подумал, что лучше возможности вернуть тебе твои вещи у меня уже не будет.

      Ох-х…

      Даже не думала, что слово “Вернуть” может вот так глубоко полоснуть меня по сердцу. Звучит так, будто они ему были поперек горла и ужасно не терпелось избавиться от этих ужасных напоминаний об ошибке по имени “Анжела”.

      – Помойки работают без выходных. Давно мог избавиться от моего тряпья, раз оно тебе так мешало, – бесцветно произношу, вытаскивая из сумки еще и три своих футболки. Теплые носки, в которых я часто шастала по квартире Ника, когда мы засиживались и уезжать куда-то становилось поздно… Бог ты мой, тут даже заколка есть, которой я закалывала волосы.

      И кружка…

      И…

      Господи, сколько же всего я умудрилась оставить у Ольшанского в квартире?

      – Оно не мешало, – спокойно откликается Ник, – я все никак не мог найти повода их к тебе привезти. Ну или… Может, сам не хотел их отдавать и цеплялся за них до последнего.

      Мне кажется, я слепну от этой его фразы. Он? Цеплялся? И как это вообще понимать?

      Если задаваться вопросом – кто мой самый лютый враг, я не назову имени.

      Мой враг – не человек, мой враг – моя же надежда. Стремление обмануться. Стремление желать того, что мне по умолчанию не положено.

      И вот, пожалуйста.

      Одна его фраза о том, что я что-то для него значила – и мое горло сводит всеми теми эмоциями, что я ежедневно сглатывала.

      Так было тысячу раз. Тысячу раз за три года он говорил мне, что я для него важна. Что лучше меня в его жизни друга не было.

      Вот только…

      Что было после этого?

      Я помню.

      – Скажи мне, может, ты отменил свадьбу? – спрашиваю шепотом, игнорируя, что в палате царит абсолютная тишина. – Может, хочешь сказать мне, что тебе жаль, что вел себя со мной как конченный ублюдок?

      Что-то вздрагивает на дне серых глаз Ника. Что-то… Мне этого недостаточно. Я устала быть второстепенной героиней. И простого “что-то” мне уже мало.

      – Нет? Тогда какого черта ты себе позволяешь? – я снова обнимаю себя за плечи. У меня есть