Дождь из высоких облаков. Сергей Алексеев

уже села в такси, когда увидела подходившего к воротам Ивана. Она не ожидала такого оборота, на мгновение замерла, потом толкнула дверцу.

      – Что такое? – встревоженно спросил водитель.

      – Погодите минуту…

      Но не вышла – передумала в последний момент. Дверца хлопнула.

      Иван позвонил в калитку и ждал, засунув руки в карманы длиннополого кожаного плаща. Охранник, только что проводивший Надежду, не появлялся, а, видимо, включил двустороннюю связь: Иван что-то заговорил в белый кружок микрофона.

      Его не впускали. Озябший на ветру, он ждал и что-то снова говорил, пока наконец не вышел охранник. Иван показывал ему удостоверение и опять что-то объяснял.

      Надежда смотрела на него, прислонясь виском к стеклу, и ничего, кроме бабьей жалости, не испытывала.

      – Поехали, – скомандовала наконец водителю и взглянула на проплывающий мимо салон для новобрачных.

      Тот с пониманием вздохнул и вырулил на дорогу…

      Таксист сочувствующе поглядывал на пассажирку в зеркало заднего обзора.

      – Возле углового дома остановите, – попросила Надежда.

      Машина остановилась. Она подала деньги.

      – Вас подождать? – вдруг спросил таксист.

      – Нет, спасибо.

      – Но вы ведь не здесь живете?

      Она насторожилась, чуть поспешно отворила дверцу, бросила грубовато:

      – С чего вы взяли?

      – Обычно просят подвезти к подъезду…

      Надежда захлопнула дверцу и не оглядываясь направилась во двор.

      Синие ветреные сумерки, низкие тучи, предчувствие холодного осеннего дождя…

      Во дворе того самого сталинского дома Надежда не спеша прошла мимо одного подъезда, а возле другого, среднего, остановилась, дернула за ручку – нет, кодовый замок…

      Она отошла в глубь двора, остановилась и посмотрела на окна четвертого этажа с балкончиком.

      Только в трех окнах было темно…

      Надежда с оглядкой приблизилась к одной из «ракушек», но тут из подъезда вышел мужик с мусорным ведром и спугнул ее. Она отступила к качелям, проверила платочком, чисто ли деревянное сиденье, села и начала тихо раскачиваться.

      И вместе с нею раскачивались три темных окна…

      Потом ей стало холодно, замерзли руки на железных прутьях. Она остановила качели и принялась дышать на пальцы. На улице зажглись фонари, отчего во дворе стало еще темнее. Надежда порылась в сумочке, нашла фонарик-зажигалку, попробовала – горит. Затем осторожно пробралась к «ракушке», огляделась и, прильнув к щели, посветила…

      В жестяной коробке стоял синий джип с тремя дверцами.

      Она выключила фонарик, взглянула еще раз на темные окна и застучала каблучками по асфальту.

      Такси возле дома не было. Надежда постояла у бордюра и направилась за угол, на более оживленную улицу, вспомнив, что заметила там остановку городского транспорта.

      От рекламы и фонарей было светло, однако после темноты двора ей показалось, что фары машин слепят и выбивают слезу. Она несколько раз взмахнула рукой – никто не останавливался. Достала платок, стала промокать глаза и вдруг