Семья Рин. Алла Мелентьева

хорошо, мы считаем Шанхай своим домом и все кругом нам привычно? В Америке нас никто не ждал, все близкие родственники отца умерли.

      Мы все растерялись. Мы вдруг поняли, что нас пугают резкие изменения жизненного устройства. Точнее, это поняли я, Лидия и Александр, а мать и Анна и слышать не желали о том, чтобы уезжать.

      – Ты всегда думал только о себе!.. Тебе плевать, что с нами будет!.. – путая от волнения русские и английские слова, кричит мать после того, как отец сообщил, что решил не продлевать срок контракта. – Мы же собирались уезжать, когда дети закончат школу! Разве это разумно: все менять одним махом? Где мы будем жить в Америке? У нас там никого нет! Опять начинать жизнь заново?! О боже, этот человек меня убьет! Он меня доконает!

      – Папа, может, в самом деле не надо… – тянет в замешательстве Лидия.

      – Молчи! – обрывает ее отец и говорит, обращаясь к нам, детям: – Выйдите отсюда.

      Я и Александр повинуемся приказу и плетемся к дверям. Анна и Лидия остаются в комнате. Анна начинает всхлипывать, Лидия подходит к ней и обнимает, стараясь успокоить.

      Мы с Александром стоим в коридоре и прислушиваемся к крикам за дверью.

      – Ты не понимаешь, что происходит! ты можешь когда-нибудь соображать более широко? То, что ты хочешь, – опасно! – кричит отец.

      Я почти никогда не слышала, чтобы отец кричал по какому-нибудь поводу, и поэтому чувствую еще большее беспокойство. Во время скандалов кричит обычно мать. Отец крайне редко повышает голос, предпочитая в основном отмалчиваться или отделываться короткими репликами.

      Я смотрю на брата. Александру тоже не по себе, но он уже научился внешне сдерживать волнение.

      – А ты тоже хотел бы уехать? Ты считаешь, отец прав, что хочет увезти нас? – спрашиваю я.

      – Ну… пожалуй, было бы неплохо наконец познакомиться с родиной… – говорит с важным видом Александр. – Я не прочь пожить в Америке. Я не боюсь япошек, но без бритов и американцев здесь будет не так шикарно…

      Его рассуждения прерывает голос матери за дверью:

      – Я пережила революцию! Я пережила эмиграцию!.. Все самое страшное я уже пережила!.. Чего нам бояться каких-то японцев?! И опять срываться с места и ехать куда-то? Зачем? Для чего?..

      Мы слышим всхлипывания матери и растерянно переглядываемся с немым вопросом в глазах: не стоит ли войти и вмешаться?

      – Глупая ты женщина! Ты ничего не понимаешь!.. Дура!.. Дура!.. – теряя остатки терпения, кричит отец. Слышно, как он в раздражении отшвыривает от себя какой-то предмет.

      Из дальней комнаты с кипой постельного белья чинно выплывает Минни, одна из наших ама, китайских служанок. Минни работает у нас много лет. Она обладает самым лучшим качеством восточных слуг – незаметностью. Не обращая внимания на крики родителей, она невозмутимо спрашивает, не видели ли мы запасной ключ от комода. Я ухожу вместе с ней искать ключ, а когда возвращаюсь, апогей скандала уже пройден.

      Отец в холле накидывает пальто, собираясь уходить, –