Полет шершня. Кен Фоллетт

отцу. Он заставит меня начать с самого низа, так что буду разливать чернила для младших клерков.

      – Да сдаст он все, сдаст, – обращаясь к Карен, вмешался Харальд.

      – А ты, видимо, такой же умник, как Йозеф? – спросила она.

      – Гораздо, гораздо умней! – ответил Тик.

      Харальд, по совести, спорить с этим не мог, и, чтобы сменить тему, спросил:

      – А каково это – учиться в балетной школе?

      – Что-то среднее между армией и тюрьмой.

      Харальд глаз от нее не мог отвести. Непонятно было, как к ней относиться: то ли на равных, как к парню, то ли как к богине. С братом препирается словно маленькая, а грациозна-то как! Невероятно! Всего лишь сидит на стуле: взмахивает рукой, указывает на что-то или поддерживает подбородок ладонью, – а кажется, будто танцует. Все движения гармоничны. Но эта уравновешенность ничуть не лишала ее живости, и Харальд как завороженный глаз не мог оторвать от ее необыкновенно переменчивого лица. Полные губы, широкая улыбка чуть наискось, да и в целом все немного неправильное: не вполне прямой нос, подбородок неровный… все не так, а посмотришь – красавица. Пожалуй, красивей он никого в жизни не видел.

      – Ты бы надел башмаки, а? – напомнил Тик.

      Харальд убрался в свою комнату, где навел полный парад, но когда снова вышел и увидел, как элегантно выглядит Тик в черном пиджаке, белой рубашке и простом темном галстуке, почувствовал себя школьником в своем пиджачке.

      Карен спускалась по лестнице первой. Они попали в длинную, не слишком прибранную комнату, где стояло несколько широких диванов и рояль, а на ковре перед камином дремал старый пес. Было очень уютно, особенно по сравнению с холодным великолепием вестибюля, хотя картин по стенам и тут хватало.

      Молодая женщина в темном платье и белом переднике спросила у Харальда, что он предпочтет выпить.

      – То же, что Йозеф, – ответил он.

      В пасторском доме спиртного не водилось. В школе, в выпускном классе, во время пятничных сборов мальчикам дозволялось выпить по стакану пива. Харальд в жизни не видел коктейля и даже не вполне понимал, что это может быть.

      Чтобы чем-то себя занять, он наклонился и погладил собаку – длинного поджарого сеттера с проблеском седины в густой рыжей шерсти. Пес приоткрыл один глаз и разок махнул хвостом, вежливо откликаясь на ласку.

      – Это Тор, – сообщила Карен.

      – Бог грома, – улыбнулся Харальд.

      – Глупо, согласна, но имя придумал Йозеф.

      – А ты-то! Ты хотела назвать его Лютик! – запротестовал Тик.

      – Ну, мне и было тогда всего восемь лет!

      – Мне, знаешь ли, тоже. И Тор вовсе не глупое имя! Он правда гремит как гром, когда пукает.

      Тут вошел отец Тика, до того похожий на свою собаку, что Харальд с трудом сдержал смех. Он был высок, худ, одет в элегантный бархатный пиджак и черный галстук-бабочку, и в волнистых рыжих волосах его тоже светилась седина. Харальд поднялся ему навстречу, и они обменялись рукопожатиями.

      И обратился к нему господин Даквитц с той же вялой любезностью, какую выказал пес.

      – Рад познакомиться, –