Работа для ведьмы. Татьяна Хмельницкая

и развеять нас с коньком по ветру, протиснуться сквозь призраков и собраться заново за чертой купола. Но, с другой стороны, может так статься, что я-то «была», а потом вдруг превращусь в «не была», коли заклинание перепутаю или рука дрогнет при создании в воздухе сложного знака. И тогда пиши: «пропало»!

      Коньку хорошо – у него: шкура собственная, ткань широкого кармана, в котором сидит, плюс тепло, исходящее от моего тела. А я до самых глаз укуталась в воротник и шапку натянула до бровей, обхватила себя руками, сумку прижала – и всё равно зуб на зуб не попадал. С плясками, для разгонки крови, покончила ещё полчаса назад – они продуктивны для согревания, но стоит остановиться, как сызнова начинаешь околевать. Как только выдохлась, отплясывая «Камаринского» так сразу и продрогла до костей.

      А искушение поворожить на всю катушку, даже если в последний раз, всё сильнее росло внутри меня, и с каждым дуновением становилось значительнее. И, вроде, уже и не так плохо состояние «не была». Ну, развоплощусь, полетаю набором молекул, гонимая воздухом, а потом родня восстановит – буду цела и невредима.

      Но тем самым ведьмовским зовом, которое люди за Стеной называют шестым чувством, понимала, что чем меньше магии внутри купола, тем безопаснее для бедных работящих почтальонов – Лютика и Заи. Объяснить почему так вдруг, затруднялась даже самой себе, а потому просто ждала, внимая своим ощущениям и проклиная тот день, когда влюбилась без оглядки в вора и мошенника.

      – Сделай же что-нибудь, ведьма! – воззвал из кармана скакунок.

      – «Книги ведовства» нет! – гаркнула я.

      – Раньше тебя ничего не останавливало, – гнусавил Лютик. – Где твоя предприимчивость?! Четыре года честной службы – можно разок, ради спасения друга, рискнуть!

      А я ему в ответ, чтобы отстал:

      – Да, согласна, служим мы честно. У меня берестяных грамот за подписью главы почты Застенья не меньше двадцати штук имеется. Намедни пересчитывала. Ещё парочку, и на свободу с чистой совестью, восвояси.

      – А я не хочу «восвояси», – заявил конёк. – Мне в Низогорье нравится. Трава вкусная, лошадки красивые, гордые, да и работа не такая пыльная. Ну, разок другой шкурой рисковал – так не беда. Выбрались. Чего грамотами-то меряться?

      – Не увиливай! – рявкнула я. – Когда это я нечестной была?

      – Хорошо, честной, была, но только в отношении клиентов. Я ж про то и говорю, что исключительно благодаря тебе, дорогуша, из каких только передряг не выпутывались! Всегда поворожишь, если нужно, и всё образуется. А сейчас чего решила правильной стать? Жить надоело? Вон, смотри, в сосульку превратилась.

      Мне нечего ответить на отповедь напарника. Он был дважды прав.

      Во-первых, мы действительно с честью выходили из разных ситуаций, доставляя корреспонденцию вовремя, потому что оба хотели получить освобождение без лишних проверок и волокит, без затягивания работы специальной комиссии при Канцелярии.

      Во-вторых, я часто нарушала предписание суда, ловя на свою шею очередное ярмо, рискуя, топая по лезвию