Под солнцем и богом. Хаим Калин

доклад на журнальном столике. После чего наполнил коньяком один из бокалов, стоявших там же, и протянул визави со словами:

      – Взбодрись, от хандры проку нет.

      Куницын даже не шелохнулся, казалось, прихваченный бетонным раствором шока.

      – Выпей, тебе говорю! – гаркнул Остроухов.

      Зам дернулся, после чего потянулся к фужеру. Стал крохотными глотками, словно через не могу, пить, при этом его веки непрестанно мигали. Не осилив порцию, он обвил фужер ладонями и этой формой закрыл лицо. Было неясно: он укрывается от некой враждебной силы или дрейфит, что Остроухов нальет еще.

      Остроухов принес стул и уселся рядом. Налил и себе, опорожнив бутылку.

      Тут Куницын немного склонился, одновременно перемещая ко лбу бокал, обвитый ладонями. Главный помотал головой, но промолчал.

      Вскоре Остроухов услышал навязчивое повторение звуков – то ли «ал», то ли «нал», издаваемых визави. Вначале пытался вникнуть, что сие значит, но в конце концов сплюнул про себя. Впрочем, к месту: ничего нового, ему неизвестного, то бормотание приоткрыть не могло.

      Как ни странно, в причудливой перекличке событий толмачом тех фонем мог выйти Шабтай. Минутами ранее, на другом конце света, в далекой, изнывающей от жары Ботсване, он столкнулся у двери Барбары с некой «трибуной», едва не сбившей его с ног. Перенесись он на эту дачу, его проворный ум, отталкиваясь от ассоциаций, вывел бы – «трибунал».

      Но о Шабтае, гендиректоре их потерпевшего крах проекта из-за разбившегося в Ливии «Боинга», Остроухов вспоминал нечасто. Ведь компанию-банкрота, по обыкновению, ликвидируют, а от персонала – рано или поздно – избавляются. Пусть о них голову сушит Всевышний…

      – Зароют нас, как собак, на пустыре. А у меня оба родителя живы, не перенесут… – донеслось со стороны кресла.

      Остроухов медленно поднял голову, устремляя на Куницына затуманенный взгляд.

      – Выпьешь еще? – предложил Главный, будто ничего не прозвучало.

      – Все, что остается… – мрачно согласился Куницын.

      – Принесу. – Остроухов отправился на кухню за «обновкой».

      Коллеги освежились, но взгляд Главного снова завис, нагнетая загадку.

      – Может, нырнем? – живо предложил Куницын, словно ему приоткрылось что-то.

      – Куда? – удивился заядлый рыбак.

      – В любое посольство…

      Некоторое время хозяин поглаживал колени, казалось, приноравливаясь к услышанному. При этом предугадать его реакцию было непросто – будто определиться не спешит… В унисон невнятному лику Главный и откликнулся, отстраненно, из далека:

      – Режим наш обречен, хотя знают об этом немногие… Мы с тобой да еще от силы сотня. За бугром уже десятки миллионов зеленых из советских закромов… Разворованы теми, кто, как и мы, знает, что Совдепия давно на химиотерапии. Пока страной правит Его Величество Бесхоз, тащи. Не то – обставят другие… Теперь, если смотреть здраво, заботиться о себе, семье, близких – естественная формула жизни. Наш проект тем самым в нее идеально вписывается… И, Бог свидетель,