Под солнцем и богом. Хаим Калин

вновь переменился в лице, которое, округлившись, транслировало где неопределенность, а где страх перед неизвестностью. Но то внешне. Под спудом же – по условной кольцевой – носилась злоба, словно шайба, запущенная хоккеистом команды, оставшейся в меньшинстве. Порой подпрыгивала, приземляясь на брюхо или кант, но продолжала катить по окружности. В конце концов замерла у некой подстанции-лотерии «Ставки – только жизнь».

      Здесь лик генерала стряхнул слабину, возвращаясь к привычному выражению. Он вдруг вспомнил, как летом, удя рыбу на Клязьме, подцепил огромную щуку и тщился вытащить ее на берег. Адъютант подхватил рыбу сачком, и, казалось, этот пресноводный монстр обречен закончить свои дни на их холостяцкой вечеринке. Завертевшись, точно рвущий себя на куски пропеллер, щука разгрызла сетку и, исторгнув с частичкой плоти крючок, выскользнула в воду, оставив лишь блесну преклонения перед неистребимым зовом жизни.

      «Перекусить узду, перегрызть!» – заскрипела генеральская душа и, казалось, тот запредельный, чуть ли не зоологический скрежет прозвучал наяву.

      Остроухов резко повернулся, обращаясь к селектору. Чуть поводил глазами и нажал на кнопку соединения с Куницыным, своим заместителем и партнером по провалившемуся бизнес-проекту.

      – Фигуранта нашли? – вбросил в эфир свой «скрежет» Остроухов.

      – Ищем, – неуверенно ответил генерал-майор.

      – Обсудить бы… – вдруг смягчил тональность Остроухов – с более чем недружелюбной на деловую.

      Коль «заходи» не последовало, Куницыну стало ясно: разговор состоится вечером у Главного на даче.

      Растопив на даче камин, Остроухов налил себе полфужера «Арарата» и одним заходом загнал терпкую жидкость в организм. Под ложечкой засосало, напомнив, что сегодня он только завтракал. Пообедать не получилось – так было муторно.

      Подкрепившись шпротами и венгерским салями, он вновь налил себе, но пить не стал – обратился к захваченному с собой докладу Ефимова. Пробежал текст по диагонали, застрял на «Выводах». При этом то и дело откладывал папку в сторону, чтобы пригубить коньяк. Его точные, скупые движения подсказывали: равновесие к Остроухову вернулось.

      Донесся шум подъехавшего автомобиля. Генерал встал на ноги и, казалось, дожидался чего-то. Впрямь вскоре раздались четыре явно не телефонных коротких звонка. Остроухов прошел к входной двери, где набрал на вмонтированном в наличник пульте несколько цифр. Прозвучал затяжной «бип».

      Куницын застал Главного за сервировкой стола – этим милым, но совершенно не генеральским занятием. Буркнув заму «привет», Остроухов уселся. Стал протирать бокал, самого гостя, казалось, не замечая.

      Куницын уставился на патрона – то ли в недоумении, то ли ожидая приглашения к столу.

      Хозяин отбросил полотенце и, не поднимая глаз, отчитал:

      – Чего не садишься?!

      – Не приглашаешь…

      – Мы не на службе, Леха… Или выпить душа не лежит?

      – Выпьем