Круг замкнулся. Иван Погонин

– неграмотен он.

      Номер, занимаемый землемером, находился в противоположном от «генеральского» конце коридора. Постоялец открыл дверь, даже не поинтересовавшись, кто стучит. Всклокоченная шевелюра, застрявшие в бороде крошки, жилетка на голое тело, а главное – стоявший в номере запах однозначно говорили о том, что жилец так долго не покидает своего временного пристанища отнюдь не из-за распутицы. Чиновник межевого ведомства с трудом сфокусировал взгляд на госте и задиристо сказал:

      – Вы кто? А, понятно кто. Из второго?

      – Да, – удивился титулярный советник.

      – Что, претензии предъявлять явились?

      – Претензии? – непонимающе переспросил Кунцевич. – С чего бы это мне предъявлять вам претензии?

      – Ну как же! Ведь это я сообщил полиции о вашем ночном визите к покойной. Но это мой долг, и потому вины за собой никакой не чувствую. А если хотите стреляться, то будем стреляться. Только… Послушайте, а нет ли у вас водки? Очень, знаете ли, хочется выпить. Буквально рюмашку-две, и я буду готов.

      – Водки нет, но можно позвонить, и ее вам доставят.

      – Не доставят. Капитон Андреевич запретили-с.

      – Капитон Андреевич? Кто такой Капитон Андреевич?

      – О! Это страшный человек! Потомственный помещик, дух крепостничества впитал с молоком матери и потому ведет себя, как деспот. Явился сегодня, хотел силой меня к себе в именье отвезти, еле я от него отбился… Теперь за доктором побежал!

      – Я ничего не понимаю! Какой деспот? Какое имение? Какой доктор?

      – Что здесь может быть непонятного? Я должен отмежевать у него несколько участков – он их продавать собирается. Я приехал, дорог нет, лошадей нет, пришлось ждать. Скучно, ни дам, ни общества. Ну, я и запил. И вот пью-с. Он не дождался, сам за мной приехал, и давай права качать! Можно подумать, что я у него в услужении. А не угадал, братец, не угадал! Я – чиновник губернского правления, я среднее образование имею! У меня чин! Стреляться! – неожиданно землемер утратил пыл, прошел в номер и сел на кровать. – Впрочем, доктор должен помочь. Говорят, сейчас есть капли, выпил – вмиг похмелье проходит. Мне, признаться, и самому пить надоело. Но не могу-с, боюсь, умру, если не выпью. Послушайте, голубчик, не сочтите за оскорбление, но… Не будете ли вы столь любезны сходить в ресторан и принести мне сороковочку[6], а?

      – Хорошо, принесу.

      – Век благодарен буду! Только лично принесите, никому не поручайте – прислуга не понесет, Капитона Андреевича забоятся.

      Получив водку, землемер зубами разгрыз сургучную пробку и ополовинил бутылку прямо из горлышка. На лице у него заиграла блаженная улыбка.

      – Прошу простить, я вам не представился – Зенон Юлианович Чернявский, коллежский регистратор, младший землемерный помощник.

      – Мечислав Николаевич Кунцевич, титулярный советник.

      – Очень приятно-с. Да что же это я! Будете? – он протянул сыщику бутылку.

      – Нет, благодарю.

      – Ну как хотите, – сказал Чернявский и сделал еще один большой глоток.

      – Полегчало? – поинтересовался сыщик.

      – О! Да! Премного благодарен!

      – Тогда

6

1/40 ведра, около трехсот граммов жидкости.